Случайный билет в детство - Владислав Стрелков

– Мне эта математика не нравится, – бурчит Женька, – мы-то где спать будем?

– У костра. Нас, похоже, невольно в часовые определили.

Идем к костру. Бревна уже полностью прогорели. Огня почти нет, но жар идет от углей приличный. Спать охота, спасу нет. Начинаю клевать носом. М-да, это взрослым я ночи легко переносил. Мог сутками работать или всю ночь на рыбалке с удочкой просидеть, а потом ещё на службу идти. Но это осталось в прошлом или в будущем, не важно. Важно, как эту ночь перенесу. В очередной раз клюнув головой, разозлился – с этим надо что-то делать. Второй час ночи, так долго мы не выдержим. На валунах сидеть неудобно. Кто-нибудь спросонья в угли свалится. Сходил к реке, умылся, вернулся к костру, растолкал друзей.

– Олег, Ильяс, Жека, вставайте.

– Что? – заморгал Переходников.

– Серег, и чего тебе не спится? – бурчит Савин.

– Потому что неудобно, – говорю, – вот и не спится. Поднимайтесь, пошли лап нарежем.

Расулов тряхнул головой и потер ладонями лицо.

– Чего нарежем? – спросил он.

– Каких лап? – удивленно моргает Женька. – У кого.

– У медведя! Елочных, конечно!

– А зачем, в костер их, что ли? Так дрова на это есть.

Ну, городские! Хотя чего их винить? Откуда им такой опыт, как у меня, взять?

– На голой земле лежать – простуду словим в момент, и это минимум, – объяснил я, – а лапы, то есть ветки елей, можно по себя положить и спать спокойно. Только дров в костер набросать.

– Дров… – Ильяс сладко зевнул, – дров счас принесу.

Он повернулся, вгляделся за валуны и воскликнул:

– Дров нет.

– Как нет?

– А вот так – нет!

Я подошел к месту, где все дрова лежали. М-да, точно ничего нет. Остались мелкие веточки, но толку от них.

– Пипец! Приехали.

Нет, нас все-таки сглазили. Как могли так быстро сгореть те четыре бревна, что мы с горы притащили? Надо что-то решать.

– Ладно, разберемся. Олег, фонарик ещё свет дает?

Савин достал фонарь и нажал на кнопку.

– Еле-еле.

Ладно, хоть от луны свет какой-никакой. Показываю на склон Лысого Горшка.

– Сначала нарезаем елового лапника на подстилку, а затем лезем за дровами.

Пацаны смотрят на освещенный луной лес. Им явно неохота лезть в темноту, даже заметно, что побаиваются.

– Если спать хотите, – говорю я, – то делаем как сказал. Иначе придется на камнях задницы отсиживать.

– Раз надо, – опять зевает Ильяс, – так надо. Пошли, чего медлить.

Встав на откосе чуть выше ели, мы нарезали лапника и снесли все к кострищу, а потом полезли вверх.

Подниматься по крутому склону в темноте, то ещё развлечение. Фонарик светит тускло, батареи уже мяты не раз, скоро окончательно сдохнут, лунный свет только-только пробивается сквозь еловые ветви, но даже такого света хватает, чтобы не сбиться с тропы, да и мудрено тут заблудиться – лезь прямо в гору, и все.

Полпути прошли, когда я решил передохнуть. Все-таки целый день на ногах, гудят, что твой трансформатор. Остановился аккурат у той ветки поперек тропки. Повернулся, глядя на поднимающихся следом друзей. Они вяло перебирали конечностями, будто спали на ходу. Понимаю, сам устал. Но без дров, которые мы оставили наверху, замерзнем к утру, а заболеть в начале лета не хочется.

Наконец они добрались до ветки. Вцепились и почти повисли на ней, тяжело дыша.

– Сейчас ноги отвалятся, – жалуется Женька, – Это не Лысый горшок, а Эверест какой-то.

– Нет, это Джомолунгма, – выдыхает Расулов.

– Это одно и то же, – хмыкаю я, – полезли дальше.

Все смотрят вперед и…

– Мама!

– Кто это?

И все трое шарахнулись вниз.

Я медленно обернулся и вздрогнул – на меня смотрели огромные светящиеся глаза. Но в следующий момент этот кто-то повернул голову, и я понял, что за зверь может из темноты так пялиться. Верней не зверь, а птица. Чуть выше по склону, на ели сидела обыкновенная сова, а лунный свет отражался от её глаз. Однако эта зараза напугала не по-детски. Чуть вслед за друзьями не сиганул.

– Пшла вон! – крикнул я. – Дура пернатая.

Сова моргнула и, видно, обидевшись на оскорбление, бесшумно спорхнула с ветки, моментально исчезнув в лесной темноте.

– Серег, – услышал я голос Савина, – что это было?

Не понял, где это они? Я прищурился, стараясь разглядеть друзей. Вроде от ниже стоящей ели звучало.

– Что за зверюга? – подал голос Переходников.

И только сейчас я их разглядел. Они опасливо выглядывали из-под кудрявой еловой лапы.

– Страж это был, – говорю я, – ночной.

– Чего?

– Ничего, – откуда им знать про известную в будущем книгу про сов? – Это сова была, обыкновенная сова. А здорово вы саданули. Даже ветки не шелохнулись.

– Точно сова? – переспросил Переходников, вылезая следом за Олегом и Ильясом.

– Точней не бывает.

– Сволочь она, – бурчит Савин, – напугала до дрожи в коленках.

– Точно, – кивает Расулов, – напугаться не успел, а ноги сами вниз понесли.

Вновь карабкаемся вверх по склону. И прошедшее событие комментируем.

– Я давно так не пугался, – говорит Олег, – с тех пор как фильм «Всадник без головы» посмотрел, долго потом темноты боялся.

– Ага, – поддакивает Женька, – а я как «Собаку Баскервилей» посмотрел, так от каждого лая шарахался поначалу.

– Эта сова всех напугала.

– Не всех, – немного раздраженно сказал Расулов. Досадно ему, что он напугался, в отличие от меня. Откуда Ильясу знать, что творилось у меня на душе в тот момент? Если бы не держался за ветку, то там же под еловой лапой за компанию и сидел бы.

Наконец добрались до места, где мы оставили остатки срубленной ели. Темнота тут страшная. Луну лес загораживает. Свет фонаря стал ещё тусклее, только-только высветил сложенные в кучу ветки и пятиметровый остаток ствола. Я переложил топор в левую руку, затем взял и отодвинул ствол в сторону от сложенных веток.

– И как мы их потащим?

– Бери, сколько в охапку влезет. А на бревне ветки оставшиеся срезать, затем его пополам разрубить. Олег, дай-ка фонарик.

Я взял фонарь, передав ему взамен топор. Ребята начали набирать в охапку ветки.

А я решил их немного взбодрить. Направив тусклый луч фонаря себе на лицо и подсветив его снизу, громко гаркнул:

– Бу!

Ребята одновременно повернулись, затем подпрыгнули.