Танец света - Ная Брайс

Кольцо уже пылало огнем, обжигая палец, но я не могла пошевелиться.

Люцифер вошел одним толчком, вызывая боль, ловя мое дыхание своими губами.

– Моя, – шептал он, ускоряясь в темпе.

– Скажи, что моя, – умолял он.

Я что-то бессвязно отвечала, держась за его шею, притягивала к себе, когда ощущения становились более яркими, и стонала снова. Внезапная вспышка, словно тысячи мелких искр осыпались на мое тело. Я выгнулась и застыла в немом крике.

Он вспыхнул вместе со мной, со стоном выкрикивая мое имя.

Кольцо раскалилось, а рука дрогнула, когда острая игла вонзилась в вену на его шее.

Люцифер дернулся, отползая в сторону и не веря в произошедшее.

– Думал, что моя, – усмехнулся он, борясь с неконтролируемой дрожью, распространявшейся по телу. Сетка вен уже взбугрилась, поползла по коже, отравляя.

– Человек не может быть чьим-то, – сквозь пелену слез прошептала я, поднимаясь и быстро натягивая на себя то, что осталось от платья. В зеркале на стене отразилось лицо светловолосой девушки, в глазах которой застыла боль. Я вытерла каплю крови с губы и в упор посмотрела на улыбающегося Люцифера. Улыбка выглядела жутко, неправдоподобно, словно маска. Чернота уже захватила его тело, поднимаясь к лицу, касаясь бледных щек.

– Я ведь все равно найду тебя, – прохрипел он, а с сухих, потрескавшихся губ сорвались капли крови.

Я склонилась к нему, приблизившись почти вплотную.

– Ты так ничего и не понял, – с болью произнесла я, осторожно тронув его темные волосы и запоминая каждую черту его лица. – Любой заслуживает свободы. И теперь, спустя двадцать лет, мы наконец-то действительно приблизились к ней.

Укрыв склонившего голову Люцифера покрывалом, я вышла из покоев.

Айл стоял за дверью, и по его лицу я поняла, что все это время он был здесь.

Мы бежали по темному коридору. Люк уже должен был ждать нас в гроте, где находились спящие Жертвенницы. Я боялась и молилась кому угодно, чтобы нашу небольшую группу не встретил никто, но моим надеждам не суждено было осуществиться.

– Не ожидал от тебя такого, Тень.

Играя в руке мечом, к нам медленно приближался Эргон. На его скулах играли желваки, а глаза горели огнем. Рядом с алтарями, на которых возлежали Жертвенницы, лежал оглушенный Люк. Навстречу Эргону вышел Айл.

Эргон хмыкнул, крутанул рукоять клинка, и лезвие вспороло воздух с оглушительным свистом.

– И от тебя не ожидал, дружище. Вы покинете дворец, только переступив через меня.

Катарина шмыгнула носом, а Кин сдавлено выдохнула, и я испугалась, что она кинется на Деаса с голыми руками.

– Тогда нам придется сделать это, иначе быть не может. – Айл говорил сухо, положив ладонь на рукоять меча, всем своим видом показывая, что не намерен сдаваться.

Эргон уже встал в стойку, готовый сражаться, но вздрогнул.

– Ты уверен? Я бы смог. Нет. Я понял. Хорошо, – сказал он сам себе и, укоризненно взглянув на меня, спрятал клинок в ножны. – Убирайтесь.

– Что? – Я не поверила своим ушам.

– Я же сказал, убирайтесь! – рявкнул Эргон так, что своды пещеры задрожали, обещая обвалиться на наши головы грудой камней.

Айл и Кин бросились к Люку, приподнимая его голову.

– Какого черта, Эргон? – злился Айл.

– Так было нужно.

– Я бы порвала тебя голыми руками, – выплюнула Кин и с болью осмотрела кровоподтек на виске Люка, касаясь его дрожащими руками.

– Не сомневаюсь.

Эргон уже собирался уйти, но Катарина сорвалась с места и ухватила его огромную ладонь, прижимая к своей щеке. По лицу Эргона прошла судорога, а суровый взгляд на мгновение потеплел, едва коснувшись ее румяного лица. И как бы старательно он ни пытался его отвести, все равно возвращался к ее зеленым глазам и пухлым губам. Сдавленно выдохнув, Эргон погладил щеку Катарины большим пальцем.

– Прощай, Катарина, – пробасил он, и она всхлипнула, роняя слезы, а потом обернулась ко мне, и я вздрогнула от решимости на ее лице.

Виновато понурив голову, она пролепетала:

– Я не говорила, Тень, но я полюбила. – Ее слова хлыстом били по оголенным нервам.

Я закусила губу, отвернулась в сторону и кивнула, почти без слов понимая, к чему она ведет… Если для открытия порталов у удержания их, чтобы вернуться, нужно именно шесть Жертвенниц, то для прохода в один конец хватило бы четверых, без намека на истощение…

– В этом мире больше не родятся Светлые дети, не будет обрядов, поэтому тебе ничего не угрожает, и я уверена, что Эргон сможет тебя защитить.

Катарина расплакалась, тихо поскуливая, а Оливия принялась успокаивать сестру, но я продолжила:

– Я справлюсь без тебя, Кати, будь счастлива.

– Спасибо, – сдавленно выдохнула она.

Не прощаясь, взявшись за руки, Деас и Жертвенница покинули пещеру, исчезая в темноте коридора.

– Как ты могла ее отпустить? – нахмурилась Кин. – Хотя я думала, что предательницей будет Алия.

– Алия, Алия – чего заладили? – передразнивая слова Кин, насупилась она. – Между прочим, хоть я и перечила, но никогда бы не подставила Тень!

Я хмыкнула.

– Тень, но без Катарины и Софии нагрузка на нашу цепь возрастет, неужели мы сможем открыть проход? – задумчиво проговорила Оливия.

– Сможем, – улыбаясь, ответила я, ведь Завеса в какой-то степени была частью меня.

– Ну вот, Люка я подлатал, – заканчивая вливать темную энергию, сказал Айл. – Можем будить Жертвенниц. Мы наконец-то покинем это место. И я верю, что по пути нам больше не встретится ни единого солдата.

Айл оказался прав.

Я стояла перед белоснежной, сияющей Завесой. Она тянула ко мне свои щупальца, пытаясь наполнить, но я не подпускала ее к своей душе. Когда-то я считала, что, находясь в бездверной комнате, мне не найти выхода, теперь же я смотрела на былые страхи с улыбкой. Если нет дверей, а вокруг лишь пустые, голые стены, я проломлю их. Отныне так будет всегда.

– Волнуешься? – голос Айла заставил вздрогнуть, и я обернулась, встречаясь с его измученным взглядом.

Сопротивление уже собирало людей. Группами подводили к Завесе, выстраивая в ряды. Бывшие Жертвенницы сидели на мягком пепле, укрытые холщовыми покрывалами. Пробуждение далось им тяжело, и Люк колдовал над ними, сверяясь с кристаллом. Кин тоже была рядом, уже не скрывая ласку во взгляде. Алия что-то верещала, переключив внимание на новоиспеченную парочку, а Оливия, как обычно, пыталась усмирить бойких, вечно споривших Жертвенниц.

Я улыбнулась с грустью, вспоминая Софию, которой больше не было с нами, и рыжую, вечно веселую Катарину. Молчание затянулось…