Единственная наследница - Звева Казати Модиньяни

– Дверь была открыта, – сказала в свое оправдание она, не очень-то обидевшись на это. Весеннее платье из голубенького ситца с простым отложным воротничком делало ее сегодня особенно привлекательной.

– Ну, в чем дело? – спросил он ворчливо, усаживаясь за свой письменный стол для большей уверенности.

– Почта, синьор, – сдержанно ответила Мария. Она положила на стол несколько писем, принесенных на подносе. – И еще я бы хотела знать, будет ли синьор сегодня обедать дома.

Чезаре вскрыл первый конверт.

– Не знаю, – ответил он. – Я тебе скажу позднее. – И бросил взгляд на свой тяжелый черный телефонный аппарат, намекая на бесконечные деловые переговоры.

– Еще одно, – добавила Мария, вынимая из кармана две крупные банкноты и кладя их на стол. – В конверте с моим жалованьем я нашла на двести лир больше. Должно быть, это ошибка.

Чезаре пристально на нее посмотрел, но светло-карие глаза девушки, в которых сверкали блестящие искорки, выдержали этот властный мужской взгляд.

– Это не ошибка, – поправил он ее. – Это прибавка жалованья.

– Но я не знала, – смутилась она. – И не уверена, справедливо ли это.

– Что справедливо? – спросил Чезаре, как-то слишком уж внимательно вскрывая свою корреспонденцию.

– Я не знаю, заслуживаю ли я этого, – набравшись храбрости, сказала Мария. – Это и в самом деле слишком много.

– Купи себе несколько платьев. – Он уже больше не смотрел на нее, считая инцидент исчерпанным. – Платья ведь нравятся женщинам, а? – неуклюже добавил он.

Эта деланная занятость и холодность лишь подтвердили Марии, что хозяин в каком-то замешательстве и, похоже, вызвала его именно она.

– В таком случае благодарю вас, – сказала она, видя, что бесполезно продолжать эту тему, и с достоинством удалилась.

Чезаре посмотрел, как она скрылась за дверью, и вдохнул нежный запах духов. Все время он попадал впросак с этой девчонкой, такой простой и на вид покорной, но умевшей постоять за себя. И все больше она становилась необходимой в доме для него. Ее голос, ее улыбка, ее хозяйственность и заботливость задавали существованию какой-то новый ритм. Поднимаясь по утрам, он всегда находил готовой ванну, нужные вещи всегда оказывались под рукой, носки и галстук всегда сочетались по тону. Первый завтрак стал для него удовольствием, Мария вернула первозданный блеск столовой посуде и серебру. Чтобы придать теплоту и изящество этому ежедневному ритуалу, она ставила на стол хрустальную вазочку со свежими цветами: розами, гвоздиками или маргаритками… Если какой-нибудь цветок ему особенно нравился, как это случилось сегодня, Чезаре вдевал его в петлицу.

Джузеппина оставила в его сердце пустоту и глубокое горе, но что касается дома, у него, пожалуй, не было случая пожалеть о том, что дом вела уже не она. Напротив, замечая в доме приятные перемены, он часто думал: «Вот эта идея Джузеппине никогда бы в голову не пришла».

У Марии был дар ненавязчивой заботливости и благородной сдержанности, который он уже оценил. Немногочисленные гости, которых он принимал в своем доме, не могли оставить без внимания его новую экономку, которая вышла точно из старинного английского замка, настолько элегантной и в то же время скромной она была.

Резкий телефонный звонок прервал его размышления.

– Междугородный из Рима, – прощебетала в трубке телефонистка. – Одну минуту, синьор…

Трамвай направлялся к Порта Тичинезе, и Больдрани вспрыгнул на подножку уже на ходу. У него был выбор между административным советом, биржей и альковом мадам Лемонье, где его в равной степени ожидали, а вместо этого он вспрыгнул в уже отходивший от остановки трамвай, безропотно выслушав ворчанье кондуктора.

Вагон гудел, как разворошенный улей. С озабоченными лицами люди показывали друг другу повестки, все только и говорили о войне.

– Я должен явиться на призывной пункт в течение недели, – мрачным тоном сообщил один.

– Везет тебе, – ответил другой, – а мне уже через три дня.

– Когда родина в опасности, – проскрипел сидевший на местах для инвалидов старик, – все, как один, должны встать на ее защиту.

Два краснощеких юнца, с интересом рассматривавшие свои повестки, казалось, не понимали их смысла.

– Так говоришь, пошлют на войну? – спросил первый.

– Да нет, – успокоил его второй, постарше, с плутоватым лицом, – просто проверка. Италия – ведь нейтральная страна, мы воевать не будем.

– Но пусть только тронут, – снова вмешался воинственный старик. – Мы им покажем! – И он угрожающе потряс своей суковатой палкой.

Сев в трамвай, совершив этот неожиданный для себя поступок, Чезаре ощутил, насколько он, подобно всем богачам, оторвался от своей среды, а вместе с тем и от реальной жизни.

Заметив в витрине цветочного магазина чудесные красные и желтые цветы, он вышел на следующей остановке и, вернувшись назад, вошел в магазин.

– Эти цветы, – указал он на них рукой.

– Тюльпаны? – спросил продавец в темном жилете с профессиональной готовностью.

– Да, именно они, – подтвердил Чезаре уверенно.

– Сколько? – продавец поднял руку, чтобы отсчитать цветы.

– Все, – сказал Чезаре.

– Все? – переспросил тот, удивленно моргая.

– Да, все до единого.

Цветочник внимательно посмотрел на клиента: элегантный костюм, золотая цепочка, достойное и строгое выражение лица, и, убедившись, что тот заплатит, начал тщательно упаковывать самый большой в своей жизни букет.

Вернувшись домой на такси, Чезаре быстро прошел мимо швейцара, который чуть было не принял его за рассыльного, и, прыгая через две ступеньки, взлетел на второй этаж. Покупая эти тюльпаны, он думал о Марии, но, когда она открыла дверь, он лишь небрежным жестом, точно освобождаясь от мешающего ему предмета, всучил ей букет. Марии с трудом удалось удержать в руках эту цветочную охапку.

– Пусть в доме будут цветы, весна ведь на улице, – сказал он, словно укоряя ее, и не дав ей опомниться, скрылся в своем кабинете.

– Спасибо, синьор Чезаре, – растерянно произнесла Мария ему вслед, а Чеккина уже высунулась из кухни.

– Их принес хозяин, – спросила она, – или я схожу с ума?

– Да, хозяин, – подтвердила Мария, направляясь с цветами на кухню.

– Я, верно, сошла с ума. – Чеккине казалось невероятным, что хозяин вернулся домой с цветами.

Мария же была другого мнения. Несколько минут спустя она постучалась в кабинет Чезаре Больдрани с изящным букетом тюльпанов в прелестной голубоватой хрустальной вазе.

– В чем дело? – спросил он тем особым ворчливым тоном, которым говорил, когда бывал в замешательстве.