Девятая могила - Стефан Анхем

Кофе давно остыл, и булочки начали черстветь. Но ничего страшного. Матильда наслаждалась от всей души и ни на секунду не умолкала, говоря обо всем – начиная от того, что она хочет в подарок на Рождество, и кончая тем, куда они поедут отдыхать летом. И как в современной хореографии в Доме танца, Фабиан и Соня помогали друг другу избегать промахов.

Фабиан поймал себя на том, что несколько раз рассмеялся. Его также поразило, что Сонина застывшая улыбка становилась все более расслабленной и естественной. Исчезла морщина между бровями, поднятые плечи и напряженные уголки губ, и она словно стала такой, какой была первые годы их совместной жизни. До появления маленьких детей и панического желания чего-то достичь за мольбертом. До всех ссор. Если бы все было так просто.

Он заметил, что скоро половина девятого.

– Матильда, мы должны оставить маму в покое, ей надо работать дальше, – сказал Фабиан, сделав попытку уйти.

Матильда покачала головой.

– А я не могу здесь переночевать?

– Нет, как ты себе это представляешь? – Фабиан попытался взять ее за руку. – Ты знаешь, что у мамы много дел. К тому же по расписанию мы должны уйти отсюда в половине восьмого, а уже почти половина девятого.

– Ну пожалуйста…

– Нет, пошли, нам надо ехать, – он взял дочку за руку и потянул.

– Я не хочу, я же сказала! – закричала она, вырвавшись от него.

– Фабиан, все в порядке, – сказала Соня. – Она может остаться. Ведь завтра начинаются каникулы.

– Да! – закричала Матильда и обняла Соню. – Обещаю нисколечко тебе не мешать.

Фабиан посмотрел Соне в глаза, чтобы убедиться, что она действительно не против.

– Все в порядке, – повторила она. – Это все равно последние, – она кивнула на стоящие повсюду картины. – Как-нибудь.

– А что ты будешь потом рисовать? – спросила Матильда.

Соня пожала плечами и встала.

– Будет день, будет пища. – Она проводила Фабиана до дверей и выпустила его. – Послушай…

Фабиан повернулся.

– Да?

– У нас с тобой сейчас не самое лучшее время, видит бог. И может быть, как ты обычно говоришь, это просто кризис, который скоро пройдет. – Она вздохнула и опустила глаза. – Во всяком случае, я тут подумала… Не знаю, долго ли еще нам надо принимать то, что у нас кризис.

Фабиан дал молчанию затянуться, прекрасно понимая, что должен будет его нарушить. Должен проявить инициативу и, как всегда, заверить ее, как сильно он ее любит и как скоро все станет гораздо лучше. Но на этот раз он молчал. А ведь всегда был так уверен: что бы ни случилось, их двое. Конечно, пару раз он грозился разводом, при этом никогда не сомневаясь, что это просто пустые угрозы.

Теперь он, честно говоря, не знал, и поэтому мог только кивнуть, повернуться и начать спускаться по лестнице.

Семира Аккерман последний раз обошла бассейн и подобрала несколько брошенных полотенец и забытых тапочек. Уже дважды из громкоговорителя прозвучало объявление о том, что бассейн закрывается, и большинство гостей оделись и забирали вещи из шкафчиков. Но всегда найдется гость, который никак не хочет уходить. Так и в этот вечер, заметила она, когда услышала, что в душе полилась вода.

На самом деле она никогда не работала по воскресеньям. Наперекор всем своим коллегам, ей удалось включить в свой контракт пункт о том, что воскресенья не входят в ее рабочий график. Каждый раз, когда кто-то заболевал, и новый менеджер по персоналу, чей возраст был насмешкой по отношению к остальным сотрудникам, спрашивал, не могла бы она выйти ради коллектива, она отвечала «нет».

Ради коллектива. Всегда ради этого проклятого коллектива.

Словно кто-то из коллектива хоть раз пошел ей навстречу.

Нет, воскресенье для нее священный день. Может быть, потому, что это единственное в ее жизни, что не опошлилось и не совсем потеряло свой смысл. Обычно воскресенье она проводила дома. Или, точнее сказать, в кресле, положив ноги на скамеечку. В руках – хорошая книга, а на подоконнике – термос с горячим чаем. Она очень любила читать, и с кресла ее могла поднять только прекрасная погода, когда было стыдно не прогуляться.

В основном Семира стремилась бросить вызов самой себе, пройтись по новым местам и, если повезет, обнаружить совсем новый район. Но почти всегда кончалось тем, что она спускалась на набережную рядом с озером Хаммарбюшен, переезжала на пароме «Лоттен» на другую сторону и гуляла вокруг домов, которые, хотя и были новостройками, по-настоящему ласкали глаз. Прогулка занимала два с лишним часа, иногда больше, если она присаживалась почитать где-нибудь по дороге.

Но именно в это воскресенье, как уже было сказано, она работала. Семира даже спросила менеджера по персоналу, можно ли ей поработать. Он посмотрел на нее, словно над ним издевались, но вскоре взял себя в руки и ясно дал ей понять, что ни о какой доплате и речи быть не может. Она было собралась отказаться, но в последнюю секунду сдержалась. По правде говоря, она просто-напросто не осмеливалась весь день быть дома одна.

С тех пор как тот мужчина, который, если верить ее сестре, оказался полицейским, преследовал ее в автобусе, все изменилось. И хотя ей удалось оторваться от него, она не могла ни есть, ни читать. О продолжительном сне тоже говорить не приходилось. Она больше не решалась садиться в автобус. Теперь Семира шла пешком всю дорогу до метро «Медборгарплатсен» и на станции «Старый город» делала пересадку с зеленой ветки на красную. Она чувствовала себя гораздо более защищенной, находясь среди людей, и бассейн «Стюребадет», где она работала, был подходящим местом.

Конечно, сейчас она закрывает и скоро пойдет домой. Но, во всяком случае, она не одна. Семира отчетливо слышала звуки из душевых в женской раздевалке. Чаще всего задерживались мужчины, нередко с непристойными предложениями и в состоянии, предназначенном только для них самих и, возможно, их жен. В основном было достаточно, смеясь, покачать головой и попросить гостя одеться, пока она не включила сигнализацию и не передала заведение охранной фирме. Если это не помогало, ей всегда могла прийти на помощь ледяная струя из шланга.

Но теперь, как уже говорилось, задержалась женщина, а не мужчина, а с женщинами почти никогда не было проблем, отметила Семира по дороге в женскую раздевалку, пытаясь убедить себя, что нет никакого повода для беспокойства.

К счастью, Карнела обещала провести с ней вечер, и она решила сделать все, чтобы убедить ее переночевать. Сестра наверняка будет протестовать и приводить все новые и новые отговорки. Но ночевка у нее – это самое меньшее, что она может сделать. Карнела тоже так или иначе виновата в этой ситуации.

Сама Семира с самого начала была против этой затеи и раз за разом отказывалась слушать аргументы своей сестры о том, как все пройдет гладко и просто, не говоря уже о безопасности. Но по мере того, как ее состояние ухудшалось, она начала сомневаться, и когда в конечном итоге не могла читать даже с помощью лупы, позволила себя уговорить.