Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг - Герберт Вернер

– Ох уж эти «томми»! – воскликнул я в негодовании. – Скоро они будут подкладывать свои подарки нам в постель.

Адъютант, конечно, понял, что я имел в виду.

Остаток дня два тральщика вертелись во внутренней бухте у подходов к бункеру, где попали в западню 15 подлодок. Однако они не обнаружили мины. К вечеру поиски прекратились и бухта была открыта для передвижения кораблей. Вопрос был исчерпан: зенитчик оказался жертвой психоза, которому поддались мы все.

Дни напряжённого ожидания перемежались с бессонными ночами. Всё свидетельствовало о приближении дня высадки союзников – участившиеся воздушные налёты, активизация французского подполья, рост антипатии к нам со стороны местного населения, агрессивность пропаганды на немецком языке британской радиостанции «Кале», максимальная высота прилива в начале июня. 4 июня, когда британская эскадрилья из четырёх «либерейторов» сделала заход со стороны солнца с целью бомбардировки и уничтожения наших подлодок, защищённых бетонным навесом, я понял, что час нашей последней битвы очень близок.

И вот наступило пятое число. В ранние утренние часы, когда щебетание птиц ещё не умолкло под воздействием жары, я вывел подводников на прогулку. Мы прошли строем по окрестностям Бреста с бодрой песней, которая будила ещё спавших французов. Семикилометровая экскурсия понравилась моим ребятам, она отвлекла их от служебных будней.

После полудня я оставил команду на попечение своих офицеров и отправился в город с Хайном Зидером, капитаном «У-984». Около 18.00 мы заглянули в офис, чтобы узнать что-нибудь о десанте союзников. Поскольку ничего нового нам не сообщили, мы решили отведать на ужин аппетитные блюда в городе вместо тощих бутербродов, подаваемых в баре флотилии. Зашли в один из своих любимых ресторанов, заказали два больших омара и запечённые улитки на закуску. Зидер и я наслаждались классическим бретонским ужином, но были лишены возможности пообщаться с хорошенькими девушками, которые в последнее время стали чересчур застенчивыми и несговорчивыми. Я вспомнил Маргариту из Сент-Дени и с горечью подумал о том, что больше никогда не увижу её в Париже.

Когда мы вернулись в компаунд базы, он был погружён в темноту и тишину. Везде был погашен свет, его обитатели, казалось, спали. Бодрствовали только ночная вахта и дежурные радисты.

Среди ночи я был разбужен шумом от ударов кулаков, колотивших в мою дверь. Дневальный срывающимся от волнения голосом кричал:

– Тревога, союзники наступают, тревога!

Через секунду я оказался у двери:

– Где они высадились?

– В Нормандии, высадка в полном разгаре!

Он побежал дальше будить моих друзей.

Я включил свет и взглянул на часы. Они показывали 03.47 – 6 июня 1944 года. С досады подумалось: пока союзники садились на корабли и десантные суда, прогревали двигатели своих истребителей и бомбардировщиков, пересекали Ла-Манш, чтобы нанести нам воздушный удар, мы безмятежно спали на белоснежных простынях в 200 милях от места, где должны бы сейчас находиться.

В возбуждённом состоянии я натянул на себя военную форму и не стал бриться. Дело оставалось за малым. Я неторопливо собрал свои вещи, аккуратно сложил их и положил в шкаф. Засунул в грудной карман моей зелёной форменки зубную щётку и тюбик пасты. Надел китель и закрыл комнату. Спустился вниз по лестнице и, выйдя из здания, отправился в бетонный бункер. Мой час настал. Я больше не вернусь.

Когда я пересёк сходни, команда моей лодки уже выстроилась на палубе для переклички. Старпом доложил:

– Герр обер-лейтенант, команда в сборе. Подлодка к походу готова.

Я приподнял козырёк своей фуражки и осмотрел шеренгу подводников:

– Вольно, ребята. Вы знаете, что противник уже высадился на наш берег или высаживается сейчас. Помешать ему мы больше не можем. Но в наших силах пресечь новые поставки оружия и подкрепления высадившимся десантникам. Мы сделаем всё возможное. Приготовьтесь к выходу в море. Все по местам.

Не было необходимости говорить им всю правду. Что касается моей команды, то для неё этот поход должен был быть таким, как обычно.

Я шагал по палубе, ожидая сигнала к выходу в море. Рядом стояла «У-629», которой командовал Буге. С ним я опустошил немало бутылок вина в Ле-Трешер, когда мы попадали в полосу беззаботной жизни и развлечений. Хотя от последнего боя нас отделяло лишь несколько часов, мы обменялись тем не менее улыбками и добрыми пожеланиями. Затем я продолжил вышагивать по палубе. Уходили минуты. Прошёл час. Наконец медленно миновала ночь.

Когда над побережьем Нормандии забрезжил новый день, крупнейшая из всех десантных операций шла полным ходом. Огромный флот – свыше четырёх тысяч десантных судов с 30 дивизиями союзников на борту, 800 эсминцев, крейсеров, линкоров, боевых кораблей других классов – приближался к побережью Европы, которое подверглось огневому налёту десятью тысячами самолётов противника. Дивизии парашютистов сыпались с неба за оборонительными линиями наших войск, а бесчисленные планёры высадили там солдат, танки, пушки и боеприпасы.

Пока французская земля содрогалась от взрывов миллионов бомб и гранат, пока первые волны десантников уничтожались концентрированным огнём оборонявшихся, пока только несколько сотен наших самолётов поднимались в небо, а сопротивление нашей пехоты и боевой техники медленно ослабевало под ударами с воздуха и моря, – 15 подлодок простаивали в ожидании под навесом бетонного убежища в Бресте, ещё 21 подлодка удерживалась в портах на побережье Бискайского залива и 22 остальные оставались в безопасности в фиордах Норвегии.

В 10.00 приказа к выходу в море все ещё не поступило. Командование не проронило ни слова. Наши парни вынесли на палубу радиоприёмник, чтобы послушать новости. Сообщалось о героическом сопротивлении наших армий и о том, как они сбрасывали десантников обратно в море. Звучали фанфары и военные марши, призванные внушить населению, что величайшая битва обязательно завершится нашей полной победой. Команды 15 подлодок, приведённые в состояние наивысшей боевой готовности, приветствовали эти новости и отбивали на палубе чечётку в такт военной музыке.

Теперь приказы отдавались и отменялись в течение нескольких минут. Постепенно смятение возрастало. Подлодки в полдень все ещё стояли у пирса. Слухи и ложные тревоги следовали друг за другом как молодые бычки во время панического бегства.

В 14.40 нам, 15 капитанам, было приказано явиться в офис Винтёра. Стояла мёртвая тишина, когда Винтёр вручал каждому из нас приказ в запечатанном конверте. Я вскрыл свой голубой конверт, развернул листок бумаги красного цвета, которая содержала запоздалые указания Льва. Всматриваясь в строку телетайпа, я похолодел. Буквы наползали одна на другую. Я все прочёл: «У-415» выйти в море в полночь и следовать в надводном положении на полных оборотах к побережью Великобритании между мысом Лазард и пунктом Хартланд. Атакуйте и уничтожайте транспорты противника».

Приказ был ещё более безумным, чем тот, что поступил из штаба ранее. Он требовал от меня и семерых моих друзей, тех, чьи лодки не были оснащены «шнеркелями», оставаться на поверхности моря и следовать без всякой защиты к южному побережью Британских островов в то время, когда небо почернело от тысячи самолётов, а море кишело сотнями эсминцев и сторожевых кораблей. Совершенно очевидно, что нам не удалось бы спастись от гибели до того момента, когда представилась бы возможность таранить транспорты в британских портах.