Любовь плохой женщины - Роуз Шепард

Наоми решила, что должна продолжить поиск безусловной любви, который после стольких лет привел ее к Алексу и к неожиданному счастью. Должен же быть такой мужчина, в чьих глазах она была бы совершенна. Ей казалось, что она была для Алекса воплощением женского идеала. Поняв, что это не так, она ужасно разочаровалась. «Все это я говорю ради тебя, — утверждал Алекс, стуча себя по лбу основанием ладони, — только ради тебя, невозможное ты создание». То есть она должна была поверить, что он был жесток по отношению к ней, желая ей добра? Нет, этому она не хотела, не могла поверить.

Наоми оперлась об оконное стекло рукой и положила голову на предплечье. Все ее тело ныло и болело после почти бессонной ночи, которую она провела в напряжении, как натянутая струна, стараясь избежать даже случайного прикосновения к Алексу. Когда безжалостное утро проникло в ее сознание стрелами жидкого света, она приветствовала его не радостнее, чем приготовившийся к смерти самоубийца приветствует оживляющую пощечину доброхота, ядовитый поцелуй жизни. Наоми почувствовала на себе взгляд Алекса — задумчивый, пристальный. Конверт постельных принадлежностей раскрылся — Наоми окатила волна более холодного воздуха, — и Алекс выскользнул из-под одеяла. Позволяя себе один глоток воздуха в несколько секунд, Наоми сохраняла каменную неподвижность, пока Алекс с неуклюжей осторожностью собирался на работу. Заговорит ли он с ней? Будет ли униженно просить прощения? Возьмет ли ее за руку, станет ли умолять ее забыть о вчерашнем? Ведь только так сможет он влить в нее новую надежду и спасти от краха.

Каждый произведенный им звук она слышала и узнавала: царапанье ногтей по свежевыстиранным джинсам, пение металлического гребешка в спутанных волосах, едва различимый выдох, который он сделал нагибаясь, чтобы завязать кроссовки, скольжение шнурка сквозь металлическое колечко. Вот как напряжены были все ее чувства.

Голос в голове Наоми побуждал ее сесть и посмотреть Алексу в лицо, заявить о себе, постараться вызвать в нем жалость. Но другой голос, более жесткий, говорил ей не делать этого.

Стук захлопнувшейся двери, от которого содрогнулись стены, был безоговорочным и окончательным. «Значит, все», — обреченно подумала Наоми.

— Что, разругалась со своим мальчишкой? — насмехался в телефонную трубку ее отец. — Я уже старик, и мне трудно менять свои привычки. У нас с тобой нет ничего общего. И, кроме того, ты слишком похожа на свою мать. Это будет раздражать меня. Твое общество не доставит мне ни малейшего удовольствия. Думаю, Ирен и Хью здесь больше подойдут, а?

Но он, однако, не сказал, что ей нельзя приехать. А к кому еще Наоми могла обратиться? Элли вернется из Италии только завтра. Джеральдин была в Шотландии. А рассчитывать на теплый прием у Кейт она вряд ли могла.

Итак, когда у подъезда появился белый «форд» и водитель посигналил клаксоном, она нетвердыми шагами вышла на крыльцо, жестами, свидетельствующими о ее полной беспомощности, вынудила таксиста вынести ее вещи и сложить их в багажник, а затем назвала адрес в Пимлико.

— Две недели, — жаловался Доминик, — и ни единого поцелуя, не говоря уже о чем-то большем. Должен признаться, я разочарован в тебе, Джу-джу. Я-то считал, что с тобой можно повеселиться.

— Мне очень жаль разочаровывать тебя.

Он обогнал Джуин и пошел по краю поля шелестящей травы, размахивая палкой, то и дело подбрасывая в воздух фонтаны листьев и цветов. Вокруг него преданно кружил Маффи.

— Зачем ты губишь растения? — отчитала Доминика Джуин.

Походка у этого парня была исключительно развязной: при каждом шаге он поднимался на подушечках пальцев одной ноги, а другую ногу практически выбрасывал вперед. Джуин, следуя за ним в потоке слов, провокаций, выдумок и бахвальства, не могла не удивляться вновь и вновь его энергии и самонадеянности. Честно говоря, мысль о скором возвращении домой тоже удручала ее. В понедельник она вернется к своей старой жизни, снова пойдет в школу. Она опять окажется в гуще событий и в гуще своего горя. Ей не хотелось уезжать отсюда. Это неприветливое побережье пришлось ей по душе. Она собиралась приехать сюда при первой же возможности и поселиться в каком-нибудь простом коттедже на уединенном мысу посреди колышущихся на ветру трав. Ее воображение рисовало дымок, вьющийся из трубы, одинокий огонек во мраке ночи. Она видела себя — замкнутую отшельницу, странную и загадочную. (О ней будут ходить слухи. Люди будут говорить, что она сошла с ума из-за несчастной любви.)

День был теплым, но жемчужно-серым: должно быть, непримиримые погодные силы пришли на время к компромиссу. Дождь ничто не предвещало, но тем не менее он мог неожиданно налететь с моря. Дорога, кисло пахнущая гудроном, привела Доминика и Джуин к рощице, в лиственном пологе которой перебирал серебряные струны морской бриз. Затем дорога сделала поворот и пошла под уклон, и наконец показалась цель путешествия подростков. Шаги Доминика удлинились. Джуин, пожав плечами, не стала бороться со все увеличивающейся дистанцией между ними. Она не собиралась ломать себе шею ради того, чтобы не отстать от Доминика.

Перед кафе он остановился и прислонился к дереву, ожидая, пока Джуин догонит его. Шорты открывали взору его сильные и жилистые ноги, покрытые золотистым пушком.

— Ать-два, — поторопил он Джуин, — пошевеливайся. У нас мало времени. Если мы не вернемся через полчаса и опоздаем к обеду, за нами вышлют поисковую партию. Мама и бабушка боятся, что со мной ты в опасности.

— Смотри, — сказала Джуин, которая за эти дни настолько привыкла к его постоянным двусмысленным шуточкам, что уже практически не слышала их. Она вытянула руку — косточка, а не рука, — на которой устроилась божья коровка. — Они такие странные. Я их уже сто лет не видела. Даже забыла, что они существуют. Куда они подевались? Что с ними случилось? Они кусаются? Я всегда побаивалась насекомых.

— Они не кусаются, но могут защекотать до смерти.

— О господи. — Джуин вздохнула над безнадежностью Доминика. — Интересно, почему они называются божьими коровками? В них нет ничего божественного. Да и на коров они не похожи.

— Божья коровка — значит коровка Божьей Матери. Она так названа за то, что пожирает огромное количество тли.

— Ты что, мистер всезнайка? — спросила Джуин и снова вздохнула, на этот раз раздраженно: казалось, не было такого вопроса, на который Доминик не знал ответа.

— Ты спросила — я ответил. А вообще я не всезнайка, просто от природы способен заглатывать большие объемы информации, — ответил Доминик и руками раздвинул свои жадные губы, обнажив крепкие белые зубы.

— Твоя бабушка говорит, что…

— А, моя бабушка. Вот не знаю, что она приспособит себе под лицо, когда обезьяна потребует свою задницу обратно?

— Ты очень непочтителен.

— Почтение нужно заслужить, Джуин, ты согласна со мной? Я не уважал моего старика, пока он не заявился домой косой как заяц. А этой противной ведьме придется совершить нечто совсем необыкновенное, чтобы заработать хоть каплю уважения с моей стороны. Самое меньшее — это пройти круг на скачках в Аскоте с дымовой шашкой в заднице.