Маленькая всемирная история - Эрнст Х. Гомбрих

том, что сегодня в мире живет намного, намного больше людей, чем во времена моей юности. К концу мировой войны на земном шаре было более 2 000 000 000 людей, но сегодня нас уже в два с лишним раза больше[204]. Никогда не знаешь, что делать с такими числами, потому что их невозможно представить. Но можно, например, подумать о том, что окружность Земли на экваторе примерно равна 40 000 000 метров. Если люди где-то стоят в очереди, то на одном метре помещаются, наверное, два человека, значит, земной шар могла бы обхватить очередь из 80 000 000 человек. После Первой мировой войны такая очередь могла бы опоясать Землю примерно 22 раза, а сегодня 4 500 000 000 людей уже могут составить очередь, которая обогнула бы Землю более 50 раз!

К тому же получается, что за те годы, когда число людей на Земле так невероятно увеличилось, наш земной шар незаметно уменьшался. Конечно, я не имею в виду, что он действительно сжался, но благодаря технике, и прежде всего летательным аппаратам, расстояния между разными точками на Земле сокращаются. Я сам был тому свидетелем, когда находился в аэропорту, где из динамиков постоянно сообщали о прибытии самолетов из Дели, Нью-Йорка, Гонконга или Сиднея, и видел толпы людей, готовившихся к вылету, – в такие минуты я часто вспоминаю свою молодость. Тогда люди указывали на какого-нибудь человека и говорили: «А он был в Америке» – или даже: «Он был в Индии».

А сегодня в мире осталось совсем немного мест, куда невозможно добраться всего за несколько часов. И даже если мы сами не отправляемся в далекие страны, они все равно кажутся нам ближе, чем во времена моей молодости. Если в любой точке мира происходит что-то важное, то уже на следующий день мы читаем об этом в газете, слышим по радио или видим в новостях по телевизору. Жители древнего Мехико ничего не знали о разрушении Иерусалима, а в Китае никто не слышал о последствиях Тридцатилетней войны. Но это изменилось уже во времена Первой мировой войны. Не случайно ее назвали мировой войной, ведь в ней участвовало так много государств и народов.

Конечно, это не значит, что все новости, которые сегодня до нас доходят, соответствуют истине. С этим я тоже сталкивался в жизни и понял, что нельзя верить всему, что читаешь в газетах. Приведу тебе один пример. Как современнику Первой мировой войны, мне представлялось, будто можно верить всему, что мне о ней рассказывали. Поэтому предыдущая глава, «Раздел мира», к сожалению, оказалась не такой уж беспристрастной, как мне хотелось бы. Это касается прежде всего того, что я написал о роли американского президента Вильсона (глава 39), но в то время я верил тому, что в этой главе написано. Я представил все так, как будто Вильсон что-то обещал немцам и австрийцам, а потом не выполнил обещание. Это происходило уже при моей жизни, и я точно помню, что все вокруг меня так думали. Мне стоило все проверить, как должен делать историк в каждом случае. Короче говоря, оказалось, что в начале 1918 года президент Вильсон предложил воевавшим странам заключить мир, но Германия, Австрия и их союзники всё еще надеялись победить и поэтому проигнорировали его призыв. И только спустя десять месяцев, проиграв с ужасающими жертвами войну, они решили откликнуться на предложение, но уже было поздно.

Понятно, как важна и неприятна моя ошибка. Я ведь тогда и не предполагал, к чему приведет убеждение всех побежденных народов в том, что их печальное положение – результат обмана, не думал, как легко в такой ситуации честолюбивым провокаторам превратить разочарование людей в ярость и желание отомстить. Я не люблю называть этого провокатора по имени, но ты, конечно, понимаешь, что речь идет об Адольфе Гитлере. Гитлер был солдатом во время Первой мировой войны, и он тоже считал, что немецкую армию никогда бы не победили, если бы не этот якобы произошедший обман. Он верил, что не только сам Вильсон, но и вся вражеская пропаганда привела к тому, что немцы и австрийцы бросили в беде своих солдат. Значит, решил Гитлер, надо побеждать врагов с помощью пропаганды. Он сам был выдающимся оратором, и люди шли за ним. Он знал, что легче всего подстрекать людей, если указать им на козла отпущения, из-за которого якобы и произошли все их несчастья, и сделал таким козлом отпущения евреев.

В своей книге я уже много раз писал о судьбе этого древнего народа: о том, как евреи добровольно отделились от других народов, как лишились родины после разрушения Иерусалима (глава 5), и о преследовании евреев в Средние века (глава 25). Но, хотя я сам происхожу из еврейской семьи, мне никогда не приходило в голову, что в мое время такие ужасные события могут повториться.

Теперь мне надо открыто признаться еще в одной своей ошибке, хотя, пожалуй, я в ней не виноват. В главе «Настоящее новое время» написано, что этот период начался, когда люди отвернулись от жестоких представлений прошлого, а идеи и идеалы так называемого Просвещения в XVIII веке распространились повсюду и уже казались всем само собой разумеющимися. Когда я это писал, то не мог даже представить, что где-то все еще могут преследовать людей иной веры, добывать признания с помощью пыток и нарушать права человека. Но то, что я тогда не мог даже вообразить, все-таки произошло. Очень трудно понять, как так вышло, что человечество шагнуло назад, в прошлое, но, наверное, молодым людям это легче осмыслить, чем взрослым. Им надо только внимательно присмотреться к тому, что происходит в школе. Школьники часто бывают нетерпимыми, они, например, могут смеяться над учителем за то, что тот носит немодную одежду, которая кажется детям смешной, а когда уважение потеряно, происходит черт знает что. А если их одноклассник хоть немного отличается от других, например цветом кожи или волос или тем, как он говорит или ест, он легко становится жертвой, его могут избить до крови, и ему приходится это сносить. Конечно, не все школьники такие жестокие и безжалостные, но никто не хочет портить другим удовольствие, и поэтому большинство детей начинает орать гадости вместе с заводилами, пока не потеряют человеческий облик.

Гитлер был великолепным оратором[205]

К сожалению, взрослые ведут себя не лучше. Особенно если у них нет никакого другого занятия, а жизнь складывается плохо – или им кажется, что она у них плохая, и тогда они объединяются с настоящими или выдуманными товарищами по несчастью, шагают строем