Китаец - Хеннинг Манкелль

— Я никогда их не видела.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Никого из них не видели?

— Никого.

Полицейская убрала снимки в папку. Биргитта заметила, что ногти у нее обкусанные.

— Мы поймаем нападавших, — сказала полицейская перед уходом. — Сколько вы еще пробудете в Пекине?

— Четыре дня.

Женщина кивнула и вышла из комнаты.

Ты и так знала, возмущенно думала Биргитта, закрывая дверь на цепочку, что я пробуду здесь еще четыре дня. Зачем спрашивать, раз знаешь? Меня на мякине не проведешь.

Она подошла к окну, посмотрела вниз, на улицу. Полицейские сели в машину и уехали. Биргитта легла на кровать. Что привлекло ее внимание, когда полицейская вошла в номер, она по-прежнему не могла сообразить.

Закрыла глаза, подумала, что надо бы позвонить домой.

Проснулась она, когда за окном было темно. Боль в горле потихоньку отступала. Но само нападение казалось куда страшнее. Ее охватило странное ощущение, будто оно еще не произошло. Она достала мобильный, позвонила в Хельсингборг. Стаффана дома не было, по мобильному он тоже не ответил. Оставив сообщение, она хотела позвонить детям, но раздумала.

Снова вспомнилась украденная сумка. Мысленно она еще раз перебрала содержимое. Шестьдесят долларов пропали. Но большую часть наличных денег она заперла здесь, в маленьком сейфе. Мысль, молнией мелькнувшая в мозгу, заставила ее встать и открыть дверцу гардероба. Сейф заперт. Она набрала код, проверила содержимое. Всё на месте. Биргитта заперла сейф. Снова попыталась понять, почему поведение полицейской показалось ей странным. Стала у двери, попыталась представить себе, что ускользает из памяти. Тщетно. Снова легла на кровать, мысленно перебрала фотографии, которые полицейская доставала из папки.

И вдруг. Она открыла дверь. Полицейская сделала ей знак посторониться. А потом прошла прямиком к креслам у окна. Даже не заглянула в открытую дверь ванной, не посмотрела на ту часть комнаты, где стояла двуспальная кровать.

Биргитта нашла только одно объяснение: полицейская уже побывала здесь. Ей не понадобилось смотреть по сторонам. Она знала, как тут все выглядит.

Взгляд Биргитты упал на стол, где недавно лежала папка с фотографиями. Мысль, которая поразила ее, сперва была смутной, но набирала ясности. Она не опознала людей на снимках. А что, если полицейские именно это и проверяли? Что она не может никого опознать на снимках? Вопрос не в том, опознает ли она хоть кого-нибудь из нападавших. Наоборот. Полицейские хотели удостовериться, что она действительно ничего не видела.

Но почему? Она стала у окна. Мысль, которая пришла ей в голову еще в Худиксвалле, всплыла в памяти:

Случившееся слишком масштабно, слишком загадочно.

Страх нахлынул так быстро, что она не сумела защититься. Лишь через час с небольшим смогла подняться в ресторан.

Прежде чем войти в стеклянную дверь, оглянулась. Но за спиной никого не было.

Биргитта Руслин проснулась в слезах. Карин Виман, сидя в постели, осторожно тронула ее за плечо и разбудила.

Когда Карин вернулась накануне поздно вечером, Биргитта уже спала: чтобы не ворочаться без сна, приняла снотворное, к которому прибегала редко, но всегда имела при себе.

— Тебе что-то приснилось, — сказала Карин. — Что-то печальное, раз ты плачешь.

Биргитта, однако, никаких снов не помнила. Поспешно покинутый внутренний ландшафт был совершенно пуст.

— Который час?

— Скоро пять. Я устала и должна еще поспать. Отчего ты плачешь?

— Не знаю. Наверно, вправду видела сон, хоть и не помню о чем.

Карин опять легла. И быстро уснула. Биргитта встала, чуть раздвинула шторы. На улице потихоньку оживало движение. По развевающимся флагам видно, что день в Пекине вновь будет ветреный.

Опять нахлынул страх. Но она решила не поддаваться, как не поддавалась угрозам, которым подвергалась как судья. Еще раз мысленно перебрала события, критически, с предельной тщательностью. А в итоге пришла к едва ли не сконфуженному ощущению, что фантазия ее превзошла самое себя. В любой ситуации ей мерещились заговоры; события, выстроенные в цепочку, на самом деле не имели между собой ничего общего. На нее напали, отняли сумку. С какой же стати полиция, которая наверняка изо всех сил старается поймать грабителей, должна быть замешана во всем этом? Сейчас, утром, это не укладывалось в голове. Может, и плакала она над собой и своими фантазиями?

Биргитта включила торшер, подвинув его так, чтобы свет не падал на Карин. И принялась листать путеводитель по Пекину, прихваченный из дому. На полях помечала, что хочет посмотреть за оставшиеся дни. Прежде всего надо посетить Запретный город, о котором читала и который манил ее с тех самых пор, как она заинтересовалась Китаем. На другой день она пойдет в один из буддийских храмов города. Сколько раз они со Стаффаном говорили о том, что если им когда-нибудь потребуется горний духовный мир, то привлекает их лишь буддизм. По словам Стаффана, это единственная религия, которая никогда не воевала и не применяла насилия, чтобы распространить свое учение. Все прочие конфессии властвовали и распространялись с помощью оружия. Биргитте было важно, что буддизм признает только того бога, который покоится в душе человека. Понять его мудрое учение — значит мало-помалу разбудить в себе этого спящего бога.

Потом Биргитта уснула и проспала еще несколько часов, а проснулась, когда Карин, зевая и потягиваясь, стояла нагишом на полу. Старая бунтарка все еще в приличной форме, подумала она.

— Прекрасное зрелище, — сказала Биргитта.

Карин вздрогнула, словно пойманная с поличным:

— Я думала, ты спишь.

— Проснулась минуту назад. И без слез.

— Тебе что-нибудь снилось?

— Наверняка. Но я ничего не помню. Сны сбежали и спрятались. Должно быть, я была тинейджером и безответно влюблена.

— Мне юность никогда не снится. Наоборот, порой я вижу себя во сне древней старухой.

— Дело к тому у нас и идет.

— Не в данный момент. Я жду докладов, которые, надеюсь, окажутся интересными.

Карин ушла в ванную и снова появилась уже полностью одетая.

О вчерашнем нападении Биргитта пока что словом не обмолвилась. Не решила, стоит ли вообще о нем упоминать. В буре чувств, связанных с этим инцидентом, присутствовало и смущение, будто она могла избежать случившегося. Обычно-то держалась настороже.

— Я ухожу, вернусь опять поздно, — сказала Карин. — Зато завтра все останется позади. Проведем денек вместе.

— У меня тут длинные списки, — отозвалась Биргитта. — Сегодня отправлюсь в Запретный город.

— Там жил Мао. Он тоже создал династию. Коммунистическую. Некоторые считают, он сознательно пытался походить на древних императоров. В первую очередь, наверно, на Цинь Шихуанди, о котором мы толкуем целыми днями. Но по-моему, это клевета. Политическая клевета.