Люди Черного Креста - Руслан Мельников

И вот почему тот перьеносец отстал от своих. Задержался, чтобы разжиться трофеями.

Подошли ближе.

Надо же! Знакомый патруль. Виктор узнал среди крестоносцев пожилого Стрельца, подсказавшего им путь к Андоррской крепости. Кроме снятых скальпов никаких ран на Инквизиторах не было. Перьеносцы даже не натравливали на них своих «собачек». Может, «собачки» уже нажрались раньше? А может, разведчики сильно спешили?

Но один все равно нашел время, чтобы…

М-да, похоже, Инквизиторам срезали скальпы прямо так… у беспамятных, но живых.

Виктора передернуло. Нет, в этом противостоянии перье– и крестоносцев он не сочувствовал ни тем, ни другим. Но всякий раз ненужная и необъяснимая жестокость его шокировала. Ну почему снова и снова приходится убеждаться в том, что люди, состоящие на службе у нелюдей, бывают страшнее самих котловых тварей?

Скальпировать живого человека ничуть не лучше, чем жечь его заживо, как это делают Инквизиторы. Не лучше и не хуже. Эти ребята стоят друг друга, как стоят друг друга любые зомбированные фанатики, истово выполняющие чужую волю.

– А быконей – гляди-ка, не тронули, суки, – пробормотал Костоправ.

– Быкони им еще пригодятся, – пожала плечами Змейка. – Когда сюда доставят Тотем, быкони будут служить ему, как и все остальные мутанты.

– Эти – не будут. Нам быкони тоже нужны, – хмуро сказал Виктор, стараясь не смотреть на скальпированные трупы.

Хотя – трупы ли? Кровища кругом, бледные лица, закатившиеся глаза, но…

– Епс! Они еще живы! – Костоправ склонился над пожилым Инквизитором. – Точно живые, мля! Зуб даю!

Живые? Кошмар! Виктор поморщился. Интересно, крестоносцы в отключке чувствуют боль? Или если умирает твой бог, вернее, мутант, прикидывающийся богом, то и ты уже ничего не почувствуешь? Не почувствуешь даже как срезают кожу с головы, на которую бог-мутант ставил свою отметину?

Нет, не интересно это, совсем-совсем не интересно. Не дай Бог – не дай настоящий, истинный Бог – узнать и испытать такое.

– Так неправильно, – Костоправ покачал головой. – Золотой, надо бы это… типа… ну… милосердие проявить, что ли.

Серьезное лицо. Сбивчивая речь – и при этом ни одного матерного слова, что у лекаря бывает крайне редко.

– Проявляй, – кивнул Виктор.

Это было то немногое, чем они могли отплатить за Инквизиторских быконей. Хотя и платить крестоносцам, в общем-то, не обязаны. Но и оставлять все как есть… Костоправ верно сказал: «Так неправильно».

Незамысловатое Костоправское милосердие в виде кистеня размозжило скальпированные черепа.

Четыре всадника и один запасной быконь покинули развилку. В спину им указывала табличка-стрелка с надписью, начинающейся на «К».

– Истинно говорю вам, братья! Грядет! Грядет конец света, конец времен, всего конец! И слуги Скверны, приплывшие из-за океана и носящие перья на голове, – предвестники грядущего! И исчадия Скверны, идущие с ними, тоже предвещают гибель всему, что вокруг!

С разбитой повозки, со всех сторон окруженной толпой, кричал, потрясая перстом, изможденный Инквизитор. Выглядел оратор неважно. Клочковатая борода, засохшая рана на лбу, тоскливая пустота в глазах. На нем не было ни доспехов, ни шлема, но из-под плаща с черными крестами торчали ножны рыцарского меча.

– Святая Инквизиция спасала грешный мир, вычищая и изгоняя из него Скверну, но Скверна сама пришла на наши земли и теперь распространяется, подобно чуме. Черный Крест вдохновлял нас на благие свершения и благородные дела, но он покинул своих верных слуг. Тяжесть утраты испытал каждый Причастный и Посвященный. Это было как смерть, ибо это и была смерть. Никто уже не чувствует в себе Черного Креста, потому что его в нас больше нет.

Слушатели угрюмо внимали оратору, не смея ни прервать его речь, ни возразить. Рыцари и прошедшие Посвящение ландскнехты с расцарапанными лбами, простолюдины с затравленными глазами – все слушали молча.

– Спасения не будет! – вещал надсадным хриплым голосом проповедник-Инквизитор. – Слушайте и услышьте, братья! В этом мире – не спасется никто! Этот мир обречен. Но в другой, лучшей жизни Черный Крест готов принять достойнейших из достойных. Тех, кто сохранит веру и верность после его ухода. Кто сам сумеет уйти вслед за ним и отыщет для этого путь, угодный Черному Кресту. Кто предпочтет не влачить жалкое существование на нечистой земле, по которой расползается Скверна, а умереть правильно. Кто продолжит битву без надежды на победу только для того лишь, чтобы погибнуть, как подобает Брату Святой Инквизиции, хранящему в своей душе и в своем разуме Черный Крест даже тогда, когда его нет!

Толпа безмолвствовала, и в безмолвии этом ощущалось отчаяние, безысходность и мысленное согласие с каждым словом неистового оратора.

– Нам всем предстоит испытание, которого не было прежде! Испытание, по сравнению с которым меркнут ужасы Войны Войн, осквернившей землю наших грешных предков. Но мы должны быть сильными. Нельзя опускать руки. И нельзя накладывать руки на себя. Это самый простой выход, но не самый правильный. Надо делать то, что все мы делали, пока Черный Крест был с нами. Надо служить ему, и тем самым мы заслужим новое воссоединение с ним! Нужно до конца противостоять Скверне и с улыбкой принимать смерть…

– А если Скверна войдет в тебя, когда ты пойдешь против Скверны?! – раздался чей-то одинокий срывающийся голос. – Если в бою она сделает тебя своим рабом? Черный Крест больше не защищает нас от воздействия заокеанских менталов.

– Так в этом и кроется истинная суть ниспосланного нам испытания! – на лице проповедника появилась улыбка-оскал. – Тот, кто будет по-настоящему верен Черному Кресту даже в его отсутствие, тот устоит против менталов Скверны. Все остальные сгинут в ней вместе со всех греховным миром. А посему, братья, не уповайте на доспехи, а защищайтесь молитвой и верой. И с именем Черного Креста на устах смело идите в бой, чтобы умереть достойно.

Толпа заволновалась, загудела, заспорила. Оратора-проповедника не стало слышно.

* * *

– Ну, вот, опять двадцать пять, ядрена кочерыжка! – поморщился Костоправ, когда они подъехали к очередному гомонящему собранию крестоносцев. – Ох, и любят же они теперь групповой трындеж, мать их!

– Проезжаем-проезжаем, не задерживаемся, – велел Виктор, косясь на взбудораженных Инквизиторов.

Костяника и Змейка пришпорили быконей. Костоправ тоже тронул притормозившую было скотину. Четыре всадника объехали толпу.

Инквизиторский «трындеж», как выразился лекарь, никто из них не понимал. Но общий смысл уловить было нетрудно: крестоносцы пребывали в растерянности и отчаянии. Еще до того, как день убийства Черного Креста сменился ночью, рыцари и наемники Святой Инквизиции начали приходить в себя. Уже к вечеру Виктор и его спутники встретили в Андоррских предгорьях с полдесятка потерянно бредущих ландскнехтов с расцарапанными лбами и пустотой во взгляде. Ландскнехты не обратили никакого внимания на проехавших мимо всадников.