Каменная пациентка - Эрин Келли

– Здесь должен быть запасной выход! – сказал Стив, когда они спустились в полуподвал. – Думаю, вам придется выйти и снова войти. Вот и он. – Стив придержал дверь открытой, и они вышли в тот длинный гулкий полумильный коридор. Хелен снова была здесь. Ее ладони покрылись холодным потом, который впитывался в мягкую бумагу.

– Ни одна из противопожарных дверей не закрыта, – проворчал Стив. – И кто оставил здесь эту дрянь?

Желтый мешок для мусора валялся в проходе, как пьяный. «Медицинские отходы для сжигания» – гласила проштампованная на пластике надпись.

Пока Стив делал пометки в своем блокноте, Хелен дернула завязку горловины мешка, поперхнувшись от вырвавшейся наружу вони. Она засунула свои записи между использованных подгузников для взрослых. Те слова, казалось, горели перед ней в воздухе: ребенок, отцовство, домохозяйка, выписана. Она затянула мешок и хорошенько встряхнула его, чтобы нескрепленные страницы перемешались с грязным тряпьем.

Головокружительная эйфория вскоре была прервана осознанием, что Стив ведет ее в направлении старой прачечной. Спина Хелен промокла от пота. Она попыталась сосредоточиться на том, что говорит Стив.

– Я-то думал, что насмотрелся на всякие развалины, но это… это что-то совсем в духе Диккенса. – Он сдвинул свою каску на дюйм выше бровей. – У нас есть все основания для эвакуации, не говоря уж о закрытии. Тут пальцев не хватит, чтобы пересчитать все нарушения. Я обнаружил три разных места за пределами видимости персонала, где можно привязать веревку, – нижний трубопровод здесь почти как эшафот.

Ноги Хелен остановились сами по себе. Ее рука, опирающаяся на кафельную стену, была единственным, что поддерживало ее в вертикальном положении. Ту трубу должны были поместить в короб в течение нескольких часов после смерти Паулины, однако и спустя годы ранимые пациенты все еще имели доступ к личной виселице.

– Здесь сухая труха в половицах, споры плесени в каждой ванной комнате… это хуже, чем жилье в трущобах, это не подходит ни для кого, не говоря уж об уязвимых людях. Я признаю негодным все здание целиком… вы в порядке?

– Все нормально, – ответила Хелен. – Я просто… чувствую здесь небольшую клаустрофобию.

– О, простите. Сказали бы сразу – мы можем выйти и этим путем.

Стив толкнул дверь пожарного выхода, однако шум толпы заставил его отшатнуться обратно.

– Но сперва нам придется пройти через это.

Лужайка была переполнена людьми; на траве под разными углами стояли припаркованные автомобили и велосипеды, прислоненные к кедрам. Откуда они все так быстро появились? Кто-то написал: «СОХРАНИМ НАШУ БОЛЬНИЦУ!» на превосходной новой простыне. Несколько пациентов, узнаваемых по спортивным костюмам и тапочкам, зааплодировали, когда медсестры выкатили на каталках больных из гериатрии.

– Это они! – донесся безликий голос. – Это те, кто собирается продать нас подороже!

Толпа одновременно развернулась к Хелен и Стиву, как стая скворцов.

Где Дженни, черт бы ее побрал? Ответ пришел откуда-то из-за спины с шипением громкоговорителя.

– Всем сотрудникам и пациентам немедленно зайти внутрь! – произнесла Дженни, обращаясь к стене из свистящей и улюлюкающей толпы.

Большинство медсестер и пациентов потянулись внутрь, однако остальные протестующие приблизились и затянули нараспев:

– Спасите нашу работу! Спасите Назарет! Спасите пациентов!

Ковбой, который был первой скрипкой в сегодняшнем спектакле, протолкнулся в передний ряд.

– Моя семья работала здесь на протяжении ста лет!

Хелен подумала, что в этом-то вся и проблема, но сказала:

– Это обычная проверка. Никакого решения не принято, – голосом, который даже для нее прозвучал слишком ровным и механическим, и запнулась, когда оказалась нос к носу с круглой физиономией в очках-полумесяцах. Бывший медицинский суперинтендант Керси, пять лет как ушедший на пенсию, решил приобщить свой голос к протесту ради места, которое являлось его ответственностью – его домом – более двух десятилетий. Хелен ожидала воспоминаний и приготовилась с лету обвинить его в лицемерии.

– Вы, кажется, не понимаете, что это не просто больница, – произнес он. На мгновение Хелен задумалась: хорошо ли он себя чувствует; он сам находился в том возрасте, когда начинается слабоумие. – Это сообщество сотрудников, пациентов и города. Я бы очень хорошо подумал, прежде чем его разрушить.

Керси говорил пылко, но без тени узнавания. Волна облегчения Хелен немедленно сменилась гневом. «Он не догадывается, кто я такая. Он разрушил мою жизнь, и даже не запомнил меня».

Дженни Бишоп удвоила свои старания с громкоговорителем:

– Всему персоналу и пациентам немедленно вернуться в палаты, иначе вам грозит дисциплинарное взыскание или потеря послаблений режима!

– Какие дисциплинарные взыскания? – крикнул ковбой. – Мы в любом случае потеряем наши рабочие места, если ей предложат хорошую цену!

Дженни опустила мегафон.

– Марк, вы приносите нашему делу больше вреда, чем пользы, когда ведете себя таким образом.

Он отшвырнул свой плакат. Другие протестующие волной опустили свои, и толпа начала медленно расходиться.

– Где вы оставили машину? – спросил Стив у Хелен. Она кивнула на передний двор, где на «Ягуар» падала тень от часовой башни. – Давайте я провожу вас до нее в целости и сохранности, – предложил он. – Эта толпа жаждет чьей-то крови. – Он прикрыл ее рукой.

Собравшиеся заблокировали кедровую аллею, но Дженни показала, что можно проехать через лужайку. Хелен подпрыгивала на кочках, покрытых травой, испытывая на прочность подвеску «Ягуара». Короткая дорога, указанная Дженни, имела неприятные последствия в виде юнца в джинсовой жилетке, усевшегося на пути у Хелен. Пожилая женщина в инвалидной коляске была «припаркована» неподалеку, и, кажется, о ней все забыли. Что-то знакомое виделось в ее тщедушном тельце, одетом в двойку из кардигана с джемпером пастельных тонов и в яркие носки, гармошкой спущенные на щиколотках. Седые волосы стали теперь совсем белыми и редкими.

Норма.

Хелен прошептала это имя, прежде чем смогла себя удержать, и узнавание было взаимным. Норма внезапно оживилась, показав на ее машину:

– Хелен! Она моя подруга! Она моя подруга! Она вернулась!

Взволнованная медсестра материализовалась из ниоткуда позади Нормы и наступила на тормоз инвалидной коляски.

– Она никому не подруга, – проворчала сестра, сражаясь с проржавевшим механизмом.

– Это ты так считаешь. Я знавала ее в старые времена!

– Вот и хорошо, – сказала сестра. – Этот чертов тормоз застрял намертво!

– Почему ты меня не слушаешь? – обиделась Норма.

– Держись крепче! – Сестра резко потащила коляску задом наперед через лужайку, пока сила тормоза не выпустила колеса. Норма начала кричать; терпение медсестры лопнуло.