Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

— Тихо, ребята, тихо! Пока еще рано обедать, надо еще птичек добыть, — ласково отогнал своих помощников. — Ищи косачей, ищи! — приказал им. Собаки нехотя отошли от своей, как они считали, добычи и побежали, принюхиваясь, дальше в лес, непрерывно оглядываясь, ожидая, что хозяин окликнет их.

Но догнать испуганную стайку не удалось. Птицы перелетали с одного дерева на другое, не подпуская человека близко к себе. К тому же невесть откуда объявились две сороки, громко стрекочущие над Едигиром, сообщая о малейших его передвижениях всему лесу.

— Да чтоб вас леший взял, — выругался он, — звали вас сюда…

Делать было нечего, и он отправился проверять ловушки. Но и там не повезло. В одной из них оказались лишь перья от угодившего в нее тяжелого глухаря. Ловушка была сооружена из тяжелого бревна, закрепленного на распорках. Снизу на сторожок выкладывали спелые ягоды рябины, речную гальку. Как только глухарь дергал за сторожок, тяжелое бревно придавливало его сверху. Но пойманную птицу обнаружил вездесущий соболь и не пожелал оставлять его охотнику. Кучка перьев красноречиво говорила о происшедшем.

— Хорошо, разбойник, выслежу я тебя, — с улыбкой прошептал Едигир, — твоя шкурка мне очень пригодится.

Позвал собак и дал им понюхать соболиный след. Те закрутили носами и, пригнувшись, начали описывать круги вокруг ловушки. Наконец Черныш кинулся в сторону, а следом за ним и Белка. Они дружно сбежали в начинающийся неподалеку овраг, перепрыгнули через небольшой ручеек и побежали вверх по склону. Возле поваленного дерева остановились и начали, чуть потявкивая, скрести кору.

Едигир, едва поспевавший за ними, подбежал к дереву и обнаружил в нем небольшое дупло, а рядом валялись глухариные перья и кости, что явно говорило об открытии убежища разбойника. Неожиданно собаки кинулись к древесному комелю, залились лаем. Едигир успел разглядеть мелькнувшую острую мордочку зверька, который выскочил через расщелину полусгнившего дерева и метнулся к ближайшей густой ели. Собакам схватить его не удалось, и теперь, раздосадованные своим промахом, они громко облаивали разлапистую ель, пытаясь разглядеть среди ветвей хитрого зверька. Едигир на всякий случай снял лук, хорошо понимая, что в чаще ветвей соболя ему не взять, а лишь понапрасну потратив время на поиски, уйдет отсюда ни с чем.

Раз или два вверху мелькнула его мордочка с бусинками глаз, высматривающими охотника. Он как бы приглашал охотника и собак поиграть в прятки.

— А… — махнул Едигир рукой, — живи пока. Никуда от меня не денешься. Сам в ловушку придешь, как миленький. Попомню тебе еще моего глухаря, заплатишь за него шкуркой своей. — И пошел дальше проверять остальные ловушки.

Но в остальных приспособлениях даже ягоды лежали нетронутыми. Или они не вызывали доверия у птиц, или те не заметили их, но приходилось возвращаться обратно с единственным подстреленным тетеревом.

Зайла без него занялась изготовлением посуды, о чем давно мечтала, но все откладывала на потом. Намешав глины с песком в небольшой ямке, она слепила две миски и один вместительный горшок для воды. Аккуратно нанесла палочкой по краям посуды узоры в виде кружков и черточек и засунула чуть подсохнувшие изделия в горячую золу. Подошедший Едигир хотел остановить ее, объяснив, что посуда не просохла, а потому потрескается от тепла. Но Зайла не хотела и слушать его.

— Я видела, как это делается, и не спорь со мной, — настояла она на своем, — вот увидишь, что все получится.

Тот не стал ее разубеждать и занялся разделкой добычи. Собаки с нетерпением ждали, пока он вытащит потроха, и с жадностью накинулись, вырывая их друг у друга. Обмазав птицу свежей глиной, Едигир сунул ее в золу рядом с изделиями Зайлы.

Посидели молча, думая каждый о своем. Зайла подбрасывала катыши из глины, оставшиеся от работы. Вид у нее был сосредоточенный, и Едигир не решился спросить, что за игру она придумала. В ее действиях была какая-то система, и он догадался, что это не игра, а что-то большее.

— Что это ты делаешь? — наконец спросил, не выдержав.

Но она подняла левую руку, показывая, чтоб не мешал. Катыши ложились перед ней в замысловатые фигуры, и Зайла что-то шептала губами, разглядывая их, собирая в руку и вновь кидая на землю.

— Да скажи мне, чем ты занята? Ничего понять не могу…

— Нокут называется, — попробовала объяснить она свои действия, но такой ответ лишь больше запутал недоумевающего Едигира.

— Что значит "нокут"? Игра что-ли какая? Неожиданно по ее щеке скатилась слеза, и рука застыла в воздухе. Она уже не бросала камешки, и слезы все катились и катились по смуглым щекам, капая прямо на землю.

– Зайла-Сузге, что с тобой, говори! — не помня себя, закричал Едигир и кинулся к ней, затряс за плечи, прижал к себе. — Милая, дорогая моя, любимая… — повторял безостановочно.

Наконец Зайла совладала с собой и, чуть отстранившись от него, тихо заговорила:

— Я сейчас гадала. Меня научила этому одна моя служанка, когда я жила еще дома у отца. Гадание у нашего народа зовется нокут или ногып. И, честно говоря, Аллах запрещает нам, женщинам, гадать. От этого могут быть большие несчастья. Но я не удержалась и решила испытать судьбу. Мне сегодня приснился мой сын и муж. Я видела, что где-то льется много крови, и очень испугалась. Ведь мой сын наследник ханства, у него много врагов. Вот я и попробовала погадать и поняла, что моего мужа нет в живых…

— Как, — вскричал Едигир, — Бек-Булат умер?!

— Его убили. А наш сын скрывается у чужих людей, и его ищут плохие люди. Это мне показали камни. Они никогда не врут в отличие от людей…

Едигир вскочил на ноги и порывисто прошелся туда и обратно, как это часто бывало с ним при сильном волнении.

— А как ему можно помочь?

— То камни не скажут…

— И кто убил моего брата?

— И этого они не могут сказать. Но сделали то очень черные люди, Бек-Булат знал их, и они предали его…

— Я же говорил ему, говорил… Нельзя верить всем этим… — и он грубо выругался, не обращая внимания на Зайлу.

— Теперь уже ничего не изменишь. Но своего сына я должна спасти. Кроме меня, никто ему помочь не сможет.

— О чем ты говоришь? Ты всего лишь женщина. Я пойду!

— И тебя тут же схватят степняки и казнят на месте. И слаб ты еще…

— Но ведь что-то надо предпринимать? И зачем ты увезла меня оттуда?!

Нет, Едигир, я поступила правильно. Так распорядилась судьба. Сперва я должна спасти тебя, а потом уже сына.

— Ты останешься здесь, а я завтра же отправлюсь в путь и сделаю все, что смогу. Не может быть, чтоб степняки перебили всех моих нукеров. Кто-то все равно должен был спастись и теперь скрывается. Они ни за что не пойдут на службу к этому… твоему брату. Я найду их, и мы вместе найдем Сейдяка и соберем ополчение. Нет, война еще только начинается!

Зайла, не поднимая головы от земли, словно она продолжала что-то там рассматривать, упрямо сказала: