Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

— Наконец-то командарм расщедрился, прислал нам 1-й Советский полк под командой Чайки, я отдаю его тебе. И кроме того, 200 тысяч патронов, берданок и винтовок «Гру».

— Двести тысяч! — обрадовался Белаш. — Вот это подарок!

— Особо не прыгай, — осадил Нестор. — Не всё тебе. Надо поделиться и с Куриленкой, и с Петренко.

— Ну а сколько нам-то всё же?

— Тебе больше всех даём — 100 тысяч патронов и тысячу винтовок. Но и тебе же самое ответственное задание — взять Кутейниково и удерживать его как можно дольше. Так что бери 1-й Советский, патроны и винтовки у Ольховика и вперёд. Учти, взяв Кутейниково, мы берём Деникина за горло.

— Зачем же тогда у меня забрали «Спартака»? Как бы он теперь пригодился.

— Бронепоезд у нас попросил командарм на Григорьева. Не мог же я отказать. Может, за него он нам и подкинул патроны.

15 мая бригада Белаша взяла Кутейниково и всю дорогу до Амвросиевки. Однако удержать это «горло Деникина» долго не смогли.

В тыл красным снова прорвался Шкуро, имея 7 тысяч сабель, 2 танка и 16 орудий — всё только что было получено от Антанты. В первом же бою полностью был вырублен 1-й Советский полк и подкрепление повстанцев с берданками, высланное на выручку Чайки. Слишком неравные были силы.

Громя слабые части 13-й армии, Шкуро углубился далеко в её тыл и, заняв Межевую, фактически навис над тылом 1-й Повстанческой дивизии имени батьки Махно. Белыми был пущен слух, что они якобы идут на соединение с Григорьевым. В действительности корпус повернул на юг. Одновременно с этим к Бердянску подошли военные корабли и обстреляли его. Что мог противопоставить им Каретников, имевший катер и два тральщика, один из которых во время обстрела был потоплен прямо в порту.

В Гуляйполе срочно формировался полк, насчитывавший 2 тысячи штыков. Его командиром был назначен Веретельников. Махно, провожая полк, наставлял его:

— Учти, Шкуро прорвался через 13-ю армию почти без потерь. Займи Святодуховку и стой насмерть.

— А кроме моего полка разве никого нет против Шкуро?

— Почему? Из 2-й бригады на Янисоль брошены Греческий полк и Морозовский кавалерийский. Именно сейчас они, наверное, дерутся. Не знаю, долго ли продержатся. Так что ты будешь как бы во втором эшелоне. Тебе будет легче и одновременно ответственнее, за спиной у тебя уже Гуляйполе.

Белаш не случайно направил под Янисоль Греческий полк. Он знал, это в первый прорыв шкуровцы так поиздевались над греческим населением, столько повесили и порасстреляли там, что бойцы полка горели ненавистью к белым и сами рвались отомстить.

21 мая в распоряжение комбрига-2 Белаша прибыли резервы — всего около 3 тысяч штыков. Командование этой группой он поручил Паталахе, приказав занять линию между Каракубой и Гайчуром.

22 мая Белаша вызвал в Гуляйполе начдив. Едва он там появился, как Махно сказал:

— Быстро в машину, едем в Святодуховку, там на заставу явился кто-то из погибшего полка Чайки.

Вместе с ним на заднем сиденье автомобиля сели адъютанты начдива Лютый и Василевский с ручными пулемётами «льюис» и большим запасом лент. До Святодухова от Гуляйполя было 35 километров, и автомобиль быстро домчал их до села.

На заставе оказался грек, одетый в английскую форму. Увидев Махно, он вскочил и, побледнев, протянув ему пакет:

— Товарищ Махно, это велено передать вам.

— От кого?

— От Шкуро.

— А мне звонили, сказали из 9-го полка.

— Я и есть из 9-го полка.

— Что было с полком?

— В Керменчике нас окружили шкуровцы, у нас кончились патроны, мы дрались штыками, прикладами, но нас изрубили почти всех. Меня пленили, видимо, ради этого пакета... для вас.

— А что с Морозовским полком. Он-то дрался?

— Морозовцы дрались как львы. Но разве 700 сабель могли противостоять нескольким тысячам. Они погибли, но и шкуровцев порубили немало.

— Так этот пакет от Шкуро?

— Не знаю, но мне его вручил в штабе Шкуро полковник какой-то и сказал, чтоб я передал его лично вам: за это, сказал он, мы и отпускаем тебя.

— Так, почитаем, — сказал Махно, разрывая пакет. — Атаману Махно, военная, оперативная. Будучи, как и Вы, простым русским человеком, быстро выдвинувшимся из неизвестности, генерал Шкуро всегда следил за Вашим быстрым возвышением, рекомендующим Вас, как незаурядного русского самородка. Но, к сожалению, Вы пошли по ложному пути, будучи вовлечены в движение, губящее Россию... Это всегда огорчало генерала Шкуро, но на этих днях он с радостью узнал, что Вы одумались и вместе с доблестным атаманом Григорьевым объявили лозунг: «Бей жидов, коммунистов, комиссаров, чрезвычайки»... Генерал Шкуро находит, что с принятием Вами этих лозунгов — нам не из-за чего воевать. Генерал Шкуро предлагает Вам войти в переговоры...»

Махно отшвырнул письмо, вскричал со злостью:

— Ах, подлецы.

— А что я говорил тебе о Григорьеве, — сказал Белаш, — что за спиной его Деникин. Вот из этого письма всё ясно обрисовалось.

В это время перед домом грохнул взрыв, в окне посыпались стёкла. Махно и Белаш выскочили на улицу, стоявшие в автомобиле Лютый и Василевский чуть не хором закричали:

— Батька, сюда-а!

Над селом промчался аэроплан. На окраине появился танк, там началась стрельба. Полк Веретельникова занял оборону.

— Надо мигом в Гуляйполе, — крикнул Махно Белашу. — Нужна подмога. Живо в машину.

Автомобиль выскочил из деревни, но дорога на Гуляйполе уже была перерезана кавалеристами Шкуро. Они кинулись к машине, но были встречены пулемётным огнём. Один из «льюисов» схватил Махно и стрелял короткими очередями по конникам. Там валились кони, несколько всадников тоже упали.

Они почти проскочили казаков, как неожиданно лопнула шина. Шофёр был в растерянности.

— Запасное есть? — крикнул Махно.

— Есть.

— Так чего стоишь? Живо меняй! Василевский, помоги ему. Петя, я на эту сторону, ты на ту. Виктор, кинь мне ещё ленту.

Нестор вставил в пулемёт ленту и, лёжа на земле, отстреливался довольно метко. Лютый держал оборону с другой стороны машины.

— Главное — не подпускай их, — кричал Нестор. — Не подпускай близко. Виктор, ещё ленту.

Белаш пригнувшись выхватил ещё ленту с заднего сиденья, бросил Нестору.

— Сколько там ещё осталось?

Лютый услышал вопрос батьки, хотя и лежал на другой стороне автомобиля, крикнул:

— Было двадцать.

— Годится, — отвечал Махно, нажимая на спусковой крючок.

Пулемёты, слава богу, были исправны и работали безотказно.

В это время шофёр с Василевским сняли колесо, поставили запасное и в две руки закручивали гайки.