Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим

А вот Маурисио Боско на этом этапе своей жизни, несмотря на сильные чувства к Монике, оказался затянут в такой вихрь событий и неотложных дел, что у него не оставалось ни времени, ни душевных сил ни на что, кроме секретной работы. Успех подстегивал его. Куба добилась того, о чем прежде и помыслить было нельзя: впервые в истории двух стран кубинцы стали оказывать столь мощное влияние на правительство Венесуэлы, получая за счет этого огромную выгоду. Венесуэла буквально вытягивала из кризиса кубинскую экономику и возвращала революции утраченную силу. И Маурисио находился в самом центре этих невероятных событий. Мало того, он был одним из главных действующих лиц.

Все, что происходило вокруг, то наполняло Маурисио гордостью, то приводило в замешательство. Но на самом деле он просто старался закрывать глаза на многие вещи. Иногда на рассвете, лежа, как обычно, без сна, он позволял себе быть откровенным с самим собой и тогда ясно понимал: Куба толкает Венесуэлу на тот же путь, который привел ее саму к полному краху. “Все эти несчастные люди, начиная с Моники, не заслуживают того, что их ожидает”, – думал он, сознавая, что надо поскорее выкинуть подобные мысли из головы. Лучше попробовать снова заснуть или, если не получится, как следует поразмыслить над проблемами, которые ему предстоит решить. Среди них была и такая: венесуэльская оппозиция, несмотря на многочисленные поражения и отсутствие авторитетных лидеров, не желала признавать себя побежденной. Только что было объявлено о начале сбора подписей в поддержку референдума о доверии президенту. Сам Чавес ввел в действующую Конституцию статью, согласно которой по этому вопросу возможно назначить референдум, и если президент не получит большинства голосов, его мандат становится недействительным и он должен подать в отставку.

Однако оппозиция не понимает, что это именно тот удачный случай, которого давно ждали как сам Чавес, так и кубинцы. План, еще раньше предложенный Маурисио и одобренный Фиделем, можно было начать реализовывать. Этот референдум Уго выиграет благодаря информационным технологиям XXI века и политическим приемам – подаркам, обещаниям, пропаганде и харизме лидера, – которые всегда и неизменно приводили к нужным результатам. А еще – благодаря электронной манипуляции итогами голосования. Но Чавесу было нужно время. И чтобы его выиграть, правительство несколько месяцев тянуло с проведением референдума. Звучали ссылки на то, что требование оппозиции преждевременно, что вести речь об отставке президента можно только по прошествии половины срока его мандата. Потом сборщиков подписей обвинили в мошенничестве, правительство потребовало от Избирательного комитета проверить подписные листы, чтобы затем объявить всю кампанию мегаобманом. Таким образом удалось признать недействительной первую попытку собрать подписи в поддержку референдума. Однако это не помогло – целеустремленная оппозиция принялась за вторую. И миллионы венесуэльцев отважились высказаться за проведение референдума.

– Хиляки, прекратите мошенничать! Играйте честно! Как играю я! – с издевкой и презрением кричал Уго всякий раз, оказавшись перед микрофоном.

Между тем, следуя советам Фиделя и имея в своем распоряжении огромные средства, полученные благодаря мировому росту цен на нефть и тому, что отныне самая большая в мире нефтяная компания находилась целиком и полностью под его контролем, Чавес засыпал страну деньгами, направляя их в том числе и на поддержку бедных. Финансировались, например, массовые программы по обеспечению населения рабочими местами, и хотя этих мест на самом деле больше не становилось, счастливчики получали зарплату, субсидии, стипендии, подарки и всякого рода подачки. Так же щедро выделялись деньги на разного рода социальные “миссии”. Уго знал, что надо очень убедительно показать почти пятидесяти процентам венесуэльцев, живущих в бедности, что они должны и впредь его поддерживать. Именно эта масса голосов – плюс небольшая добавка – обеспечат ему очередную победу.

Само собой разумеется, референдум стал центральной темой телепрограммы Чавеса. Как всегда, она обеспечивала ему прекрасную площадку для агитации.

– Я готов к референдуму, – заявлял он. – А своих врагов я не боюсь. Потому что знаю: мы разнесем противника в пух и прах.

Как-то утром, когда Маурисио готовился к конфиденциальной беседе с двумя своими шефами, только что прибывшими из Гаваны, и двумя сопровождавшими их экспертами, он получил очередной и совершенно неожиданный звонок от Моники. И как-то машинально ответил на него. Для разговора с ней ему пришлось на несколько секунд запереться в туалете. – Моника? – спросил он, изображая удивление.

– Маурисио, ради бога! Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты жив! Все хорошо? С тобой ничего не случилось? – сыпала вопросами Моника, словно плохо владея собой.

– Прости меня, детка. Есть одна вещь… ты должна об этом знать… – Маурисио начал разыгрывать очередной спектакль. – Я не мог набраться храбрости, чтобы позвонить тебе. Прости меня. Я был в Европе, возник шанс прокрутить очень выгодное дельце, такое, от каких не отказываются…

– Ох, Маурисио, – перебила его всерьез обиженная Моника. – Лучше не играй со мной. Не лги. В Европе есть телефоны. Я уже поняла. Твоя жизнь – это твой бизнес, а я в ней лишняя. Что ж… Ладно, спасибо, что на сей раз хотя бы ответил. Желаю тебе всего наилучшего с твоими бутиками в Европе.

– Послушай, Моника, дело в том, что…

Но она уже отключилась. К облегчению для него. Маурисио вернулся в комнату, где должно было состояться совещание.

Моника кипела от негодования. И в то же время чувствовала растерянность, ей было очень и очень грустно. Целыми часами просиживая взаперти в своем кабинете, она ненавидела каждую секунду собственной жизни. Плакать ей было стыдно. Однако грусть оказывалась сильнее стыда, и слезы текли из глаз против ее воли. Она не понимала, что происходит, и отказывалась верить, будто его отлучки были связаны исключительно с делами бизнеса, вернее, почти не сомневалась: тут замешана другая женщина. Маурисио встретил другую и отдал предпочтение ей.

А вот у Маурисио не было времени на муки совести. Как только началось совещание, Адальберто Сантамария, его заместитель по линии G2 в Венесуэле, принялся объяснять детали их плана. Впредь здесь будет проводиться электронное голосование, но по технологиям, разработанным в Гаване, и с помощью машин для голосования. Люди выберут на экране и нажмут на нужную фамилию. Потом машина выдаст голосующему напечатанный на бумаге бюллетень – его надо будет опустить в урну. Но так как ближайшее голосование состоится на референдуме, там придется лишь выбрать между “да” и “нет”, чтобы ответить на вопрос об отзыве президентского мандата. – Но мы сделаем так, что каждый голос будет сохранен в памяти компьютеров, – продолжал уверенным тоном объяснять Сантамария. – Затем голоса с каждой из них будут закодированы и переданы по изолированной сети интернета с несколькими уровнями защиты и аутентификации. Ни один посторонний компьютер не сможет получить доступа к итогам голосования.

Маурисио слушает своего коллегу как зачарованный. Сантамарию никто не перебивает. Он заканчивает: