Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим

– Впредь будешь знать: подписала бумагу против Уго – значит, попала в список! И если это правда, тебя выгонят отсюда взашей.

Служащим, подписавшим листы, было уже не до обеда. Они не могли в такое поверить. И чувствовали себя обманутыми. Остальные же исполнили им в назидание популярный куплет: “У! А! Наш Чавес навсегда!”

В кратчайшие сроки тысячи работников были уволены из сотен правительственных учреждений без всяких объяснений. Диск со списком подписавших требование о проведении референдума стал настоящим бестселлером, которым торговали в Каракасе на всех углах. Уличный торговец бродил по проезжей части дороги между остановившимися на красный свет машинами, и у него при себе была целая сумка пиратских дисков.

– Ищите себя, проверьте, нет ли вас в списке! Сэкономьте свое время и избавьте себя от неприятных неожиданностей. Узнайте уже сейчас!

Этот человек был одним из немногих, кто получил возможность подзаработать, благодаря тому, что другие остались без работы.

Жизнь становилась очень нелегкой для противников президента. Человек многое терял и мало что выигрывал, став врагом Чавеса, ведь он держал под полным контролем судебную власть, Национальную ассамблею, армию, государственную нефтяную компанию, комитет, который отвечал за проведение выборов и, разумеется, имел сведения личного характера о каждом венесуэльце.

И тем не менее референдум для многих был единственным шансом вновь обрести свободу. Он был намечен на следующий день.

На то воскресенье передача “Алло, президент!” запланирована не была. Разделившаяся на два лагеря Венесуэла шла на референдум. Тысячи уволенных сотрудников PDVSA хотели сказать свое “да”, что означало, что ты согласен на прекращение действия президентского мандата Уго Чавеса. Моника тоже приняла участие в голосовании. Однако на сей раз в своей программе избегала любых комментариев или критических высказываний по поводу референдума. Она была подавлена и на происходящее вокруг взирала равнодушно. Ей казалось, что Маурисио и на самом деле бросил ее.

Огромное количество венесуэльцев хотели поддержать президента. Они с раннего утра спешили на избирательные участки и отдали машинам свое решительное “нет”.

Референдум завершился еще до наступления вечера. Оппозиция ожидала результатов с оптимизмом, но на “обработку данных”, которой занимались прибывшие с Кубы специалисты, ушли долгие часы. Наконец, уже поздней ночью, с помощью электронного терминала, установленного в оперативном центре в Гаване, Фидель Кастро первым познакомился с итогами: Чавес выиграл с достаточным перевесом. Это привело в полную растерянность его противников и безумно обрадовало сторонников, поскольку официальным победителем уже в седьмой раз за свою политическую карьеру стал “спаситель родины”. Как только Уго узнал о своем триумфе, он вышел на дворцовый балкон – уже ставший легендарным Народным балконом, который так ненавидела оппозиция и так почитали поклонники Чавеса. Он выглядел невозмутимым, очень спокойным и уверенным в себе.

– Я благодарю Бога, – сказал он, – за эту победу – чистую, прозрачную и убедительную победу венесуэльского народа.

Чистую? Прозрачную? Оппозиция считала иначе. Она сразу же выдвинула обвинения в масштабной электронной фальсификации – хитроумной и изощренной. Правительство подтасовало результаты голосования. Известно, что за всем этим стояла Куба, но неизвестно, насколько масштабным и решающим оказалось вмешательство другой страны в итоги референдума.

Через несколько дней Моника Паркер, уже успевшая излить душу перед Эвой, которой рассказала, что порвала отношения с Маурисио, в своей программе представила вновь вспыхнувшую изнурительную дискуссию между двумя Венесуэлами – той, что верит Уго, и той, что не верит ему.

И вот наконец международная комиссия наблюдателей обнародовала результаты проверки. По их мнению, имели место кое-какие мелкие нарушения, но фальсификации не было. Уго Чавес, Фидель Кастро и Маурисио Боско в числе первых порадовались подобным выводам.

Передача “Алло, президент!” снова вошла в свой привычный график.

– Они потерпели грандиозное поражение – и пусть убираются к дьяволу, – заявил Чавес, имея в виду соотечественников, проголосовавших против него. – Мы открыли новый этап боливарианской революции – и речь идет об углублении и укреплении нравственных, политических, юридических и социальных основ Венесуэлы. Теперь-то мы уж точно построим социализм двадцать первого века. Готовьтесь!

После того как президент объявил о начале борьбы с пустующими или плохо обрабатываемыми землями, а также борьбы против латифундий и обширных сельскохозяйственных угодий, принадлежавших одному хозяину, Моника Паркер стала готовить для своей программы серию репортажей о том, какой эффект для национальной экономики имеет такого рода экспроприация.

– Будь осторожна. Нынешние твои репортажи могут оказаться самым опасным из всего, что ты делала, – предупредил ее отец, посмотрев несколько передач на эту тему, и напомнил дочери, что нет смысла жертвовать собственной жизнью ни ради Венесуэлы, ни ради чего-то или кого-то еще.

Но она его советам не вняла.

Моника с каждым днем все больше убеждалась, что хотя принимаемые одно за другим непродуманные и откровенно противоречивые решения Чавеса вызывают у нее лишь полное отчаяние, профессиональный долг заставлял ее продолжать работу и пытаться рассказывать правду, чего бы это ни стоило. Кто-то ведь должен замолвить слово за сотни жертв экспроприаций, про земли – более двух миллионов гектаров, – силой отнятые у владельцев и превратившие правительство в самого крупного латифундиста страны. Притом что такая мера нисколько не улучшила жизни самых бедных ее граждан.

– Экспроприированные земли – это земли, которые становятся непродуктивными. Экспроприированное предприятие – это предприятие, которое сначала разграбляют, а потом закрывают, – со слезами на глазах говорит в камеру один из многих землевладельцев, потерявших все, когда у них эту землю отняли.

Среди самых красноречивых сюжетов, подготовленных Моникой и вызвавших большое неудовольствие президента, а также Лус Амелии и тысяч вооруженных милисианос, был рассказ о хозяйстве, основанном почти полвека назад, “Агрикола Канариас”, которое занималось оптовыми продажами семян, удобрений, сельскохозяйственных технологий и много чего еще, что было просто необходимо большинству хозяйств по всей Венесуэле.

Для начала Моника описала историю хозяев – семьи, приехавшей в Венесуэлу с Канарских островов три поколения назад. Ее глава, ныне ставший дедом, тогда был бедным крестьянином – эмигрировал он сюда в начале шестидесятых годов прошлого века. Здешние края показались ему землей обетованной, а он был человеком активным. Потом один из его сыновей, рожденный уже здесь, начал расширять отцовское хозяйство. Все они работали с таким рвением, что быстро преуспели и заимели восемь огромных зернохранилищ, шестьдесят отделений и были готовы продавать свою продукцию в кредит десяткам тысяч мелких производителей. – Хозяйства, с которыми мы работали, производят семьдесят процентов всех продуктов страны. Без них и без нас пришлось бы импортировать все продовольствие, иначе люди стали бы просто-напросто голодать, – сообщил Монике один из внуков основателя агрофирмы, до сих пор на ней работающий.