Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый

Естественно, обязанности между ментами Рабинович распределил по-своему. Сам с Жомовым решил поиграть в следователей, а Андрюшу заставил вести протоколы. Ошеломленный Попов тут же потребовал объяснить, почему этой трудоемкой работой должен заниматься он. Сеня ухмыльнулся и заявил, что Андрюша единственный, у кого есть хотя бы техническое образование, а они с Жомовым и в слове «дом» сделают четыре ошибки. Нельзя сказать, что это объяснение слишком сильно удовлетворило эксперта, но грубая лесть свое дело сделала, и возражений со стороны Попова больше не последовало. Более того, Андрей тут же потребовал предоставить ему письменные принадлежности. Их принесли.

– Это что такое? – криминалист удивленно уставился на довольно толстые листы, пахнувшие выделанной кожей.

– Пергамент, сэр, – тоном вышколенного камердинера, но голосом престарелого евнуха ответил слуга.

– Ладно, сойдет, – буркнул Попов. – А чем на этом писать?

– Сию секунду, сэр, – ответил слуга и, засунув в рот кончик тростниковой трубочки, принялся ее жевать. Под удивленным взглядом Андрюши закончив свое грязное дело, слуга вытер результат о тунику и протянул его Попову.

– Готово, сэр, – поклонился он.

– Ты охренел? – наивно поинтересовался Андрюша.

– Никак нет, сэр, – отказался признать очевидное слуга. – Не извольте беспокоиться, сэр.

– Убью! – истошно завопил криминалист, буквально припечатывая несчастного к стенке. – Быстро тащи мне нормальные письменные принадлежности!

Слугу из комнаты во дворце Ареса не ветром, а рыком Попова сдуло. Он отсутствовал несколько минут и вернулся назад, неся в руках кусок доски, обмазанный какой-то гадостью, и серебряную штуковину, заточенную с одного конца и превращающуюся в округлую лопаточку на другом. Он протянул эти вещи Андрюше, однако тот отказался их брать.

– Ты что мне принес? – Попов уже не орал. Он шипел, а это значило, что скоро во дворце начнут рушиться стены.

– Восковую дощечку и стилос, сэр, – внутренне трясясь от страха, но стараясь сохранить невозмутимый вид, ответил ему евнух-мажордом.

Дальнейшее описать просто невозможно. Попов буянил, матерился, закатывал истерики, отказываясь работать, но в итоге успокоился и потребовал принести ему гуся. Приказ был исполнен и ни в чем не повинный гусь тут же лишился половины перьев. С дикими криками несчастная птица вырвалась из рук садиста и умчалась в неизвестном направлении, а Попов изобрел перья для письма. Вот так гуси Олимп спасли. Куда уж до них римским!

Теперь, когда Андрюша был готов стенографировать, Рабиновичу предстояло выбрать тактику допросов. Но сколько он ни морщил свой могучий ум, ничего, кроме банальной схемы, «злой и добрый следователь» придумать не мог. Себе он, естественно, отвел роль доброго, предоставив Ванечке возможность от души давить на подозреваемых. Разве что членовредительством не заниматься. Однако из этой затеи снова ничего не получилось, поскольку все, на что оказался способен Жомов, это корчить зверские рожи. А единственным вопросом, который он умел задавать, оказался традиционный: «А в рыло?»

Сеня долго мучился и с подозреваемыми, и с Жомовым, но ни к чему хорошему это не привело. Конечно, каждый из богов наговорил кучу гадостей про своих противников, трижды во время допроса называл имена самых разных богов, похитивших Зевса, приводил массу причин, по которым они это могли сделать, начиная от выпоротой в детстве попки, кончая обещанием лишить наследства, но ни к чему хорошему это так и не привело. К вечеру, окончательно измотавшись, трое ментов остались с тем же, с чем и начинали допрос, – с дыркой от бублика! Попов не выдержал.

– Слушай, Сеня, давай я признаюсь, что похитил Зевса, и мы закончим это издевательство, – со стоном попросил он. – Я больше не могу. У меня от голода желудок уже прямую кишку переваривать стал.

– Вообще-то диета тебе бы не помешала, – буркнул Рабинович. – Но, если честно, я и сам уже выдохся. Все. На сегодня закончили. Завтра что-нибудь еще придумаем.

– Э-эх, знаний нам не хватает, – горестно вздохнув, неожиданно для всех заявил Ваня Жомов. Друзья изумленно уставились на него, а бравый омоновец закончил свою мысль: – Домой вернемся, в школу прапорщиков пойду.

– Беда вымучит, беда и выучит, – совершенно не скрывая ошеломления, констатировал Рабинович. – Кончит Ваня третий класс, станет прапором у нас. – И, не давая оскорбленному в лучших чувствах Жомову что-либо возразить, махнул рукой: – Ладно, идемте отдыхать!

Новое утро нового дня в кущах Олимпа выдалось еще ужаснее предыдущего. Трое коллег, вернувшись вчера из «комнаты допросов», попытались устроить совещание с остальными членами экспедиции. Естественно, инициатором этого проекта был мой Сеня. Он и оказался единственным, кто проявил хоть какую-нибудь активность. Первое время поддержать его старалась Немертея, пытаясь помочь Сене рассказом о своих достижениях. Эта правдолюбица под моим чутким надзором целый день путешествовала по окрестностям и расспрашивала всех и каждого, по-своему пытаясь выяснить, куда подевался Зевс. Узнать ей ничего не удалось, но, честное слово, я ее стал чуть больше уважать за то, что она выполняла настоящую милицейскую работу.

В общем, никто из нас за вчерашний день не смог приблизиться к осуществлению цели экспедиции ни на миллиметр. Более того, ни у кого (даже у меня!) не было ни одной мысли о том, что мы сможем сделать сегодня. Все сидели мрачно-понурые, и никто не желал друг с другом разговаривать. Титанида было завела свою вечную песнь о том, что «справедливость неизбежно восторжествует и рано или поздно мы вернем Зевса на его трон», но расстроенный «сухим законом» Ваня довольно беспардонно оборвал ее, а Сеня, к моему жуткому удивлению, даже не вступился за свою пассию. Видимо, уж слишком серьезную думу он думал!

– Сеня, слушай, хватит мучиться, – наконец прервал затянувшееся молчание Жомов. – Давай-ка дерябнем по соточке, а то без поллитры тут ни хрена не разберешься! Только лбы себе порасшибаем, а стену так и не пробьем…

– Что ты сказал? – заорал Рабинович, вскакивая с места. Господи, даже я испугался!

– Выпить нужно, – ошалело заморгал глазами Ваня.

– Нет, не то! – рявкнул Сеня, дико вращая глазами. Мать моя Жучка, да что же такое с хозяином творится? – Последнюю фразу повтори.

– Лбы, говорю, расшибем, – бравый омоновец, казалось, сейчас полностью утратит способность к пониманию окружающей действительности.

– Вот именно, лбы! – радостно завопил мой хозяин, забегав по комнате и не переставая размахивать руками. – Помните, что именно было сказано нам в первом пророчестве Пифии? – Сеня с жаром и оговорками процитировал то, что все и так давно знали. – Теперь понимаете, где лежит разгадка?

– Ты хочешь сказать, что помочь нам Аид сумеет? – обрадованно поинтересовалась Немертея, в то время как остальные растерянно хлопали глазами.

– Может быть, кто-нибудь пояснит, что здесь происходит? – немного оскорбленно поинтересовался Ваня, который вправе мог считать себя героем дня.