Сын Золотого Неба. Глаза Дракона - Лина Лау

скрестив ноги поудобнее, он старался вообще ни о чём не думать, сосредоточившись на собственном дыхании.

Постепенно реальность размазалась, стала блёклой и совсем не важной, звуки и запахи словно исчезли или стали столь слабыми, незаметными, что на них можно было смело не обращать внимания.

Единственным звуком было его собственное сердцебиение.

Тепло из груди разливалось по всему телу, ощущалось кончиками пальцев, виделось светящимися линиями, тонкими нитями, тянущимися со всего тела в один единственный центр рядом с сердцем, под грудиной.

Но золотистые «нити» энергии были запутаны, некоторые даже разорваны. Требовалось навести у себя внутри порядок.

Итэш мысленно восстанавливал повреждённые «нити», выпрямлял их, направлял куда ему было надо.

Нить, соединявшая его с кланом Олэй оборвалась, и не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Вот он — кровоточащий обрубок, раньше походивший на толстый корабельный канат, состоящий из сотен ниточек, и расходящейся на отдельные лучики. Теперь этого не было.

Разрушение связи всегда не только духовно, но и физически болезненно.

…А вот ещё одна разорванная нить.

Она, в отличие от «каната», некогда соединявшего его с кланом, была цельной и потому казалась нерушимой… Её смогла порвать лишь смерть одного из них.

Связь с Байесом.

То, что будет доставлять ему боль всю оставшуюся жизнь. Разорванные смертью узы никак не исцелить окончательно, можно было только залечить. Это и сделал Итэш.

Сразу же стало легче.

Теперь всё было относительно в порядке.

Теперь ему было не так больно.

Даже дышать стало проще, исчез комок в горле — тот острый кубик, мешавший говорить и плакать, но не мешавший кричать.

Но, несмотря на выполненную основную задачу всего это действия, Итэш не спешил возвращаться в реальность. Слишком сладким было ощущение отсутствия мыслей. Слишком желанным был этот покой, эта умиротворённость.

Он стал погружаться ещё глубже.

Спустя некоторое время ощущение тела тоже пропало. Он чувствовал себя капелькой океана, частью чего-то непостижимого, непонятного, а потому столь приятного и интересного.

Итэш видел сейчас огоньки жизни по всему острову, видел его весь.

Всё живое, всё, что пропитывала Энергия.

Всё, что невозможно увидеть обычным зрением.

Всё, что недоступно людям…

Этому его научил тоже Байес.

Он дал столько знаний Итэшу, ничего не потребовав взамен… Воспоминания о погибшем брате больше не отзывались глухой болью. Только великая благодарность и светлая печаль пронзили юношу.

Вдруг Итэш обратил внимание на сгусток жизни прямо перед ним. Как он его сразу не заметил?

Покой и лёгкость исчезли, но умиротворение осталось.

Итэш открыл глаза и тихо охнул. Вот кого он точно не надеялся увидеть в ближайшее время.

На пороге пещеры оказалась… драконица. Небесно-голубая, она была меньше Байеса, но шипы и рога её были столь же длинны — стало быть, ровесница брата.

Юноша осторожно встал и направился к драконице, двигаясь медленно, плавно, не желая напугать её, в итоге подобравшись к ней на расстояние вытянутой руки.

— Привет, — сказал он приветливо. — Я друг, не бойся меня.

И протянул руку к её морде. Она, до этого с любопытством рассматривавшая его, на миг застыв, одобрительно курлыкнула и качнула головой вперёд.

Сверхновой сверкнула в сознании вспышка зародившейся связи.

«Почему ты один, детёныш? Где твоя стая?»

— Она меня бросила.

«Так нельзя… А где же Байес? Ты пахнешь им. Ты его друг?»

— Я его саи-ри. Байес защищал меня, но…

«Был убит людьми. Понятно. Ты отправишь со мной в гнездо, обязательно!»

— Ты сможешь отвести меня к старейшине Ани?

«Конечно! Она должна знать о судьбе брата. А раз ты его саи-ри, значит, ты тоже часть нашей семьи. Меня зовут Айва, кстати, а тебя?»

Хороший, однако, вопрос.

Юноша хотел было сказать имя, данное ему от рождения. Тем более что он продолжать мысленно называть себя Итэшом. Но…

Брат говорил, что он рождён от крови Стража, что он потомок его, что ему предначертано великое будущее…

Страж.

Эйрен…

— Аран. Называй меня Аран.

Глава 25. Эша

Впервые в её жизни всё мчалось так, что она едва поспевала в принципе заметить происходящее — про осознание и речи не шло. Смерть младшего принца, жизнь в поместье Диалори, сопровождение её на свадьбу наследника юга, подготовка к собственной свадьбе, день которой неумолимо приближался… Всё это смешалась в бесконечную череду событий, и Эша уже не обращала на что-то внимание — слишком устала, чтобы хоть как-то расщедриться на реакции.

Живот рос, ноги отекали и немели, их сводило судорогой, собственные эмоции пугали и путали, предстоящие роды пугали до слёз — если даже сейчас было плохо настолько, что она еле могла ходить, то что же будет дальше?

Её состояние постоянно контролировали придворные целители, королева не отпускала Эшу из поля зрения дольше чем на несколько часов, рядом с ней постоянно находилось несколько гвардейцев, всю её еду проверяли на наличие ядов, а служанки были милы и услужливы, готовы исполнить любой каприз молодой госпожи Ксерай, но Эша не чувствовала себя этой молодой госпожой.

Она половину жизни провела в бегах, половину жизни была простой мастерицей, и снова примерить на себя роль высокородной девицы было странно — словно бы она притворялась той, кем не являлась, и в любой момент её могли разоблачить и бросить в темницу за обман.

Хотя она и так ощущала себя пленницей — ни шага без охраны, ни шага за пределы поместья, где власть Диалори была безграничной…

Она понимала, что делалось всё это для её безопасности, для безопасности её ребенка, но избавиться от острого ощущения тотального одиночества и беспомощности не получалось.

Чуть-чуть ситуация исправилась после путешествия на Юг.

Свадьба принца Веарди и царевны Цоноры дали ей столь необходимый глоток свободы.

Да и вообще смена обстановки подействовала на неё самым благоприятным образом. Даже самочувствие улучшилось. Сразу видно — родная земля матери, даже воздух её помогал.

Хотя гораздо более радостным событием была выдавшаяся Эше возможность поговорить с Риком — после того, как он отбыл с принцем обратно в Эзарен, она по нему невообразимо скучала. Даже больше, чем после той недолгой встречи после войны. Даже больше, чем после его побега в столицу, тогда, пятнадцать лет назад.

Рик, бессовестный, вместо того, чтобы всюду тенью следовать за своим господином, не сводил с неё глаз, словно бы был именно её, а не принца охраной!

Дурак.

Если бы хотел быть подле неё — не надо было становиться Всадником.

Остался бы в доме деда, и она никуда бы не сбегала