Порочные - Мира Вольная

Прошло еще несколько минут, прежде чем впереди, все в том же чертовом тисе в десяти ярдах от меня, что-то зашуршало, потом едва слышно затрещало, а потом я увидел прямо перед собой задницу Лиззи.

Увидел и пригнулся, закрыл лапой глаза — волчий вариант палмфэйс.

Все-таки им еще учиться и учиться.

Как? Как можно было меня не заметить? Завтра прикажу стражам гонять щенков до самой ночи, разумеется, после того как последние проспятся.

Щенки…

Я слышал их.

Слышал, как тяжело они дышат, чувствовал азарт, голод и силу, разлитую в воздухе, чувствовал почти кожей нетерпение, бесшабашность и колючее соперничество, почти видел, как еще тонкие лапы взрывают землю, ощущал легкий запах крови, шерсти и пота.

Щенки были все ближе и ближе.

Легко скользили сквозь лесную чащу, мягко ступали лапами по влажной земле, принюхивались, прислушивались, выслеживали свою самую первую в жизни добычу. Только их. Никого больше.

Олень замер тоже, вслушиваясь в шуршание веток, в скрип деревьев, я видел, как затрепетали его ноздри, как дернулись уши, как напряглось сильное молодое тело и тонкие ноги едва согнулись в коленях.

Замер на миг ветер, застыло, будто тоже насторожившись, время, прошуршала над головой какая-то птица, где-то вдалеке что-то хрустнуло.

А уже в следующий миг прямо перед мордой добычи выскочил Джеймс. Слишком быстро, слишком неаккуратно выскочил и все-таки вспугнул оленя.

От досады я готов был зарычать, все-таки я верил в этих молодых волков. И в то же время хотелось довольно оскалиться, потому что сейчас…

Сейчас и началась охота. Почти настоящая.

Лиззи в кустах мое мнение, видимо, разделяла, а поэтому сдавленно рыкнула и рванула следом за самцом. Рванула уже не таясь и не прячась.

Пришлось и мне подниматься на лапы и, по-прежнему избегая щенков и стараясь не оставлять своего запаха, следовать за ними.

Молодняк гнал оленя еще минут двадцать, гнал целенаправленно, к более открытой местности. И к тому моменту, как он совсем выдохся, впереди все еще несся Джейк.

Ладно, почти впереди всех. Лиззи снова удалось обогнать и самца, и стаю.

К этому времени так же более или менее определились аутсайдеры, загоняющие и просто путающиеся под ногами. В числе первых, само собой, оказалась и подружка Лиззи.

Волки вели оленя к небольшому пологому пригорку, изматывали, заставляли бегать по кругу, постепенно сужая диаметр. И пока все делали почти правильно. Вот только отсутствие одной маленькой, серой, но очень быстрой волчицы так и не заметили, слишком увлеченные, раздразненные охотой и погоней.

А она выжидала. Затаилась почти в самой верхней точке за поваленной сосной и выжидала. И Джейк, не обращая внимания на следы и запахи, гнал самца точно в лапы Лиз. Секунда, еще одна и еще.

Настроение Лиз меняется, я ощущаю это даже с того места, с которого наблюдаю за стаей и волчицей. Она сосредотачивается, концентрируется, подбирается и сжимается, как пружина. Тело напрягается, каждая мышца, каждая связка, вдохи и выдохи длинные, практически бесшумные.

Еще миг Лиз приседает, отталкивается лапами от земли и падает сверху на оленя. Совсем не изящно, очень грубо, но… но волчице хватает сил, чтобы не свалиться, чтобы сориентироваться и впиться когтями и зубами в круп оленя, чтобы почти утянуть его на землю. Прямо перед мордой своего соперника, на глазах у остальной стаи.

Правда, должен все-таки отдать должное Джейку, опомнился пацан достаточно быстро, не попытался отбить добычу, а, наоборот, помог окончательно свалить самца с ног.

И все-таки… Все-таки первый укус остался за Лиз.

Я вышел из своего укрытия, остановился наверху, оглядел оставшихся щенков…

Восемь из тринадцати. Что ж… Не так все плохо.

Подождал, пока они все приблизятся к оленю, пока вдохнут запах его крови, пока поймут, что все кончено, пока осознают себя в этой новой, несомненно изменившейся реальности…

…и снова зарычал, признавая охоту завершившийся. Рык и в этот раз был громким и полным силы, я не сдерживался, потому что не считал нужным скрывать свою радость за них, свою гордость ими, но сейчас щенки не шарахнулись, не дернулись, даже не вдохнули.

Лиззи оторвала измазанную в крови морду от уже мертвой туши, из пасти на землю лилась кровь, темная, густая, и я был уверен, что несомненно сладкая, прямо и ровно посмотрела мне в глаза, открыла шею. А, дождавшись моего кивка, взвыла, задрав голову выше, к самому небу. Через мгновение к ней присоединился Джейк, Том, потом Дениза, а потом и остальные.

Охотничья луна забрала свою жертву. Молодняк удачно завершил свою первую охоту.

Я поддержал вой, слушая, как вклинились в этот громкий, странно завораживающий, оглушительный звук и голоса стражей, и развернулся, чтобы уйти.

Мне тут больше нечего делать. Все, что надо, я увидел, все, что должен был сделать, сделал, а поэтому пора возвращаться. За щенками присмотрят стражи.

Возле своего дома я оказался спустя сорок минут, сумев по пути все-таки удовлетворить уже собственную жажду свежей крови и теплого мяса.

Перекинулся, как только переступил порог кухни, и рванул в душ. Возможно, я успею заехать за Эм и привезти ее сюда до того, как вернутся щенки. Возможно, я даже успею прихватить для нее из круглосуточной кофейни пару пончиков.

Вот только… Только несмотря на все мои старания, несмотря на скорость, с которой я пытался смыть с себя кровь и пот, я все же не успел…

Дверь в душевую кабину открылась, и Эмили сама шагнула под струи.

Она не прикоснулась ко мне, но стояла так близко, что я мог разглядеть собственное отражение в зеленых глазах.

Капли воды, разбиваясь о мою спину, попадали на лицо и волосы зануды, серебрились на ресницах и губах.

Меньше секунды. Меньше секунды, чтобы принять решение, чтобы понять, зачем она пришла ко мне, почему стоит напротив и смотрит так, будто сама удивлена тому, что оказалась здесь.

— Эмили Бартон, — уголки губ дрогнули в непонятной даже мне самому улыбке, — а ты всегда умела выбирать момент, да?

Я не дал ей ответить, не дал даже вдохнуть, ни секунды, ни мгновения на раздумья, потому что так же, как пришла, заучка может уйти.

Вот только этой ночью уйти ей я не позволю.

Я притянул Эм к себе, приподнял, заставляя обхватить меня ногами, и скользнул губами по скуле, к подбородку и ниже, к шее. Мне надо было вдохнуть ее запах, ощутить вкус кожи и почувствовать биение пульса под языком, под губами. Я нуждался в этом так же, как в воздухе, как в дыхании. Ее близость, едва заметная дрожь в теле убивали, ломали, с хрустом и скрежетом выдирали нервы. Пальцы почти дрожали, а дыхание рвалось болезненными, прерывистыми толчками.