Мир клятв и королей - Микки Хост

четверти, – в том же тоне ответил ей Стефан. – И если это так, то мы наслаждаемся последними беззаботными минутами.

– Беззаботность так и лезет из всех щелей, – фыркнула Марселин, закатив глаза.

– Здесь хотя бы, если ты сделаешь что-то странное, это будет казаться нормальным.

Тайрес сам по себе был слишком странным для того, чтобы его обитателей могли удивить странности других. Пожалуй, это было одним из немногих плюсов этого места, которые мог выделить Стефан.

Однако они стоят в стороне слишком долго, и вскоре это может привлечь внимание. Феи ценили подвижность и резвость, а не подражание каменным статуям. Стефан еще мог бы как-то отвертеться, сказав, что они обсуждали важные магические дела, но слишком многие знали, что они оба работают с Гилбертом и часто общаются. Вариантов было слишком мало, и Стефан совсем не знал, что делать, когда Марселин неожиданно повторила:

– Ты так и будешь молчать?

– И что я должен сказать? – спокойно поинтересовался он.

Стефан почувствовал, как магия внутри Марселин всколыхнулась. Так бывало, когда она готовилась ставить барьер, открывать портал или нападать на противника. Но то же самое происходило, когда она сильно нервничала. К удивлению Стефана, краем глаза он заметил, что Марселин покраснела – ее кожа была всего немного темнее его, и это сильно бросалось в глаза.

– Я была абсолютно уверена, что ты попытаешься пригласить меня на танец.

«Великий Лайне…»

У него ведь действительно была такая мысль, но он вовремя отбросил ее. Марселин не понравилось бы, если бы он проявлял знаки внимания прямо здесь. Она бы растерзала его прежде, чем он успел бы что-нибудь сказать. На его комплимент об ее платье она ответила улыбкой, но Стефан решил не рисковать лишний раз.

– А я был уверен, что ты не согласишься.

Марселин вновь усмехнулась, но при этом как-то нервно дернула плечами.

– Ты сам сказал, что все странное здесь становится нормальным.

Его угольно-черный жилет вдруг показался слишком тесным.

– Ты намекаешь мне на то, чтобы я пригласил тебя на танец?

Марселин посмотрела на него так, словно всерьез обдумывала эту возможность, но при этом на ее губах застыла нервная улыбка. Наконец она кивнула, и Стефан почувствовал, как его сердце упало вниз.

«Великий Лайне…» – повторил он с мольбой. Он старался не вспоминать о том, что Лайне никогда не сможет его услышать, – все равно это было лучше, чем молиться богам, которые могли, но не хотели внимать их просьбам.

Стефан волновался, и он даже не пытался этого скрыть. Только идиот не знает, что у него особое отношение к Марселин, однако сейчас он ощутил странную потребность скрыть это. Ему хотелось стать обычным Стефаном, а не Стефаном, отчаянно цепляющимся за прошлое.

Он покашлял от волнения, собрался с силами, наклонился к ней, чтобы посмотреть прямо в глаза, и спросил:

– Марселин из семьи Гарсиа, я могу пригласить тебя на танец?

Принятые у фей и эльфов слова обожгли ему горло. Он знал, каков будет ответ, но все равно вздрогнул, когда Марселин произнесла:

– Разумеется, Стефан Безродный.

Стой они чуть ближе к остальным гостям, кто-нибудь бы обязательно это услышал. Услышал и подхватил, как свежий интересный слух, а не факт, который в коалиции был известен едва не каждому.

Теплая крохотная ладонь Марселин легла в его руку. Магия внутри нее взбурлила, что не осталось незамеченным, но Марселин быстро взяла себя в руки. Она словно боролась со своим внутренним врагом и делала это вполне успешно. Когда они вдвоем кинулись спасать Гилберта от последствий рокота, Марселин подавила свой страх так же быстро. Стефан похвалил бы ее за успехи, если бы не знал, что он – совсем не тот, кто должен говорить это ей.

Марселин сразу же взяла инициативу в свои руки. Ее левая ладонь лежала в его руке, а правая расположилась на плече, из-за чего Стефан ощущал покалывание магии слишком близко. В этом зале танцующих было не слишком много, но у большинства были такие пышные и экстравагантные наряды, что, оказываясь в их окружении, Марселин и Стефан невольно делали шаг друг к другу. От количества чар, пропитавших воздух, глаза Марселин стали блестеть магией – в них Стефан видел собственные глаза, сиявшие бронзой.

– А Пайпер пялится, – спустя несколько минут молчания произнесла Марселин. Стефан совсем не узнавал музыки, но девушка выбрала какой-то свой ритм и следовала за ним, увлекая и спутника.

– Пусть пялится, если хочет, – как можно равнодушнее ответил Стефан.

Марселин провела пальцами по его плечу. Ткань ее платья зашелестела, когда они сделали разворот, и магия в глазах девушки вспыхнула еще ярче.

– Сегодня мне приснились Рафаэль и Карлос.

У Стефана замерло сердце. Он тут же обратился к своей магии, одновременно с этим внимательно оглядывая Марселин, но та ничуть не изменилась. Зеленые глаза потускнели, вернулись к своему обычному цвету, а магия затаилась. Марселин ступила на опасную тропу.

– Это был не кошмар, – добавила она, и от этого Стефан удивился еще сильнее. – Все было так… Спокойно. Будто ничего и не произошло.

В ее голосе совсем не было осуждения, презрения или ненависти, но он все равно ощутил, что ее дыхание начало сбиваться. Так было всякий раз, когда речь заходила о Рафаэле и Карлосе.

– Может быть, Винейгерес послал мне видение?

Они оба знали, что боги сигридского мира не слышат их, однако так было намного проще жить: так они могли обращаться к ним с мольбами и дальше, а странные сны и видения списать на вмешательства Винейгереса, бога разума, мыслей, снов и мечтаний.

– Тогда почему раньше он посылал тебе одни кошмары?

– Может, это знак? – продолжила она, подняв голову и заглянув ему в глаза. – Сейчас я ненавижу тебя меньше, чем двести лет назад, но больше, чем буду ненавидеть через сто лет. Этого не изменить, но что, если Винейгерес говорит мне о том, что я на верном пути? Или, наоборот, сбилась с него?

Даже Стефан, чистокровный сигридец, не настолько верил сигридским богам. Он почитал Геирисандру, всегда следовал за Сейхарион и благодарил Риндскавора за то, что тот сохранял Стефана в пути, но это было мелочью по сравнению с тем, как верили другие сигридцы.

– Боги не могут указывать тебе, – все же произнес Стефан, – ненавидеть меня или нет.

– Я знаю, – согласилась Марселин неожиданно резким тоном. – Поверь, я и без них знаю, что ты меня бесишь. Но что, если это… В коалиции появился сальватор. Лерайе может пробудиться. Что, если меняется абсолютно все?

Пока что Стефан в это слабо верил. Но он слишком