Боги Падшие - Алексей Рудаков

Самое поганое, что мыслишки, атаковавшие его, были правы, твердя ему раз за разом о конце карьеры и о том, что выхода у него из сложившейся ситуации нет.

Его новое заведование – бункер-склад, пробитый в толще скал одного из отрогов Уральского хребта, хоть и был расположен сравнительно недалеко от цивилизованных мест, но эти места были для Семерова так же недоступны как Луна, или, скажем Марс. Цивилизация, вроде, как и близко – всего три сотни ка-мэ по прямой, но – через чёрную тайгу, никогда не видевшую человека.

Кто отважится на подобное? Разве что – самоубийца.

Ещё одним, вернее говоря, единственным путём отсюда, была дорога.

Она, построенная по высшим военным стандартам ещё в Советские времена, прямо-таки манила полковника, зовя его за руль УАЗика, готового домчаться до районного центра, где его встретят пусть скромные, но развлечения, и, что куда как важнее – новые голоса и лица.

Всего шесть с небольших часов рулёжки и…

И – ничего.

Дорогу, ту самую, идеальную, с новенькой, регулярно обновляемой разметкой, и манящую своей пустотой, перекрывали блокпосты, построенные одновременно с трассой. В те времена, когда здесь велось строительство, его бункер планировался как место хранения ядерных бомб. А такое оружие, как не крути, подразумевало совсем иной уровень контроля. Позже, по мере развития технологий, на смену бомбам пришли боеголовки ракет, а они, когда СССР начал разваливаться на части, были спешно вывезены в неизвестном направлении. Попали ли они под сокращение, подписанное лидерами двух держав, были ли втихую списаны и перепроданы – не знал никто, ну а те, кто пытался – таким правдоискателям был быстро объяснён вред, который лишние знания могут нанести их здоровью.

Бункер же, хоть и потеряв свою значимость, не был обделён вниманием властных сфер. Его быстро наполнили моб запасами и, объявив местом хранения стратегического резерва, сделали местом ссылки неугодных, справедливо ожидая от провинившихся быстрого покаяния, или суицида.

Наш полковник, прекрасно понимавший куда он попал, боролся и с первым, и со вторым всеми своими силами.

Так, он провёл детальную инвентаризацию вверенного его охране стратегического имущества и, хотя все цифры сошлись тютелька в тютельку, результаты его ошеломили. Длинные стеллажи и вправду были полны самого разнообразного припаса военного характера, вот только к какой войне готовились те, кто всё это сюда загрузил – вот этого понять Семеров не мог. Ну ладно гимнастёрки и галифе образца тридцатых годов. Сгодятся – всё же лучше, чем ничего. Ладно Мосинки с сотнями цинков патронов – не калаш, но стрелять можно, особенно, если умеешь. Но, простите, капсульные ружья шестидесятых годов позапрошлого века?! Кремнёвые ружья с бочонками чёрного пороха, на осмоленных крышках которых хорошо видны двуглавые орлы Императорской России?! А сабли, шашки? Это, вообще, что?! И что самое возмутительное – по документам всё было именно так.

– Стрелковое оружие?

– Пожалуйста. Всё точно по накладным.

– Патроны и порох?

– А вот он.

– Штык ножи и прочее оружие рукопашного боя?

– Вот. Можете не пересчитывать – всё на месте.

Лишь пройдя все склады насквозь, Семеров смог облегчённо вздохнуть – его воображению уже рисовались рыцарские доспехи, длинные мечи, кольчуги и конная сбруя.

Нет, этого ничего не было, но и того, чем были полны закрома, могло бы с избытком хватить любому нормальному человеку, чтобы сойти с ума, видя вместо вывески «Музей», табличку о присутствии здесь «стратегического моб запаса».

– Тухлятина! – Бок патрона, который Семеров сейчас рассматривал, был тронут ржой и полковник, покосившись на упаковочный лист – порыжевший от времени, но с вполне ещё различимым двуглавым орлом, кинул неудачника в ведро. Тот, упавший на тела своих собратьев по несчастью, тихонько звякнул, но сейчас его жалоба была не чиста – к короткому «звяк» сейчас примешались явно лишние, басовитые нотки и Семеров, приподняв в изумлении бровь, замер, пытаясь понять – была то галлюцинация, или снаружи, за многометровой толщей скалы, и в правду происходило нечто из ряда вон выходящее.

Звук – тихий и скорее ошущаемый кожей, нежели слухом повторился, а затем и ещё раз.

– Что за… – начал было он подниматься из-за стола, но тут в дверь постучали и молодой ломкий голос с характерным азиатским акцентом, зачастил с той стороны:

– Товарища полковника! Товарища полковника! Ваша здеся?! Мой рядовая Хатибаева тута! Товарища полковника?! Товарища полковника?!

Голос бойца дрожал от возбуждения и Семеров, поднявшийся из-за стола поморщился.

Хатибаев…

Каким образом этот тихий и исполнительный уроженец далёкого припамирского кишлака оказался в рядах «Непобедимой и Легендарной», мог знать только Аллах, несомненно обладавший хорошим чувством юмора. В принципе, сказать, что Саджа, а так звали этого бойца, не устраивал Семерова, было нельзя. Даже больше – Хатибеева можно было считать идеальным бойцом, если не одно «но» – ломаный Русский, который он моментально забывал, видя на горизонте тяжелые работы. Впрочем, это «лечилось» демонстрацией кулака одного из старослужащих, моментально возвращавшей рядовому полное понимание и даже некоторое рвение в выполнении поставленной задачи.

И сейчас, стоя перед дверью, в которую робко скрёбся – скрёбся, не стучал, рядовой, Семеров тянул время хорошо представляя себе поток ломанной речи, расшифровывать которую у него не было никакого желания.

– Господина! Господина-товарища полоковника?! Саркора полоковника? Ваша рахаби азиз тута?! Ааа??

Дело принимало скверный оборот – слыша смесь Таджикского и Русского, а на подобное двуязычие Саджа переходил лишь при крайнем волнении, Семеров тихонько вздохнул и, нацепив на лицо строгую начальственную маску, распахнул дверь.

– Рахаби азиз! Ман хеле хурсандам, саркора полковника! Рахаби азиз! Рахаби азиз! – Запричитал он, глядя на Семерова влажными глазами.

– От-ставить! Боец! Почему не по Уставу обращаетесь?! – Рявкнул на него Семеров, стараясь не переусердствовать в своём раздражении – вот чего-чего, а грохнувшегося в обморок бойца ему сейчас точно не хватало: – Молчать! Доложить! Как положено!

– Таварища полоковника! – Хатибаев дёрнулся и застыл в подобии стойки смирно – с прижатыми к бокам руками и выпяченным вперёд животом. Последнее – небольшой животик, он постоянно выпячивал из строя, несмотря на все старания Семерова, взявшего строевую подготовку этого бойца под личный контроль. С точки зрения Саджи – живот был предметом мужской гордости, статусной вещью, если так можно было сказать о своём теле и то, что его надлежало втягивать – никак не укладывалось в общей, вполне стройной системе мира, бывшей в его голове.

– Радовой Хатибаев прибыть с доклад вам! Разрешаете докладу начать?

– Докладывайте, – Семеров изо всех сил старался не улыбнуться, наблюдая за стараниями бойца.