Вот я - Джонатан Сафран Фоер

Ирв вышел на танцпол и встал рядом, приобняв Дебору. Что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула и пошептала в ответ. Он ответил на ухо.

Дебора, успокоившись, продолжила:

— Я долго плакала. Я положила голову ему на грудь и пустила ручейки слез по руслам между ребер. Ты был такой худенький, Джейкоб. Сколько бы ты ни ел, ты был кожа до кости. Кожа до кости. — Она вздохнула. — Ты дал мне вволю поплакать, потом кашлянул, подергал ногами, опять кашлянул и понемногу ожил. Сильнее всего я сердилась, когда ты подвергал себя опасности. Когда не смотрел в обе стороны, переходя дорогу, когда бегал с ножницами, — мне хотелось тебя отлупить. Я прямо удерживала себя, чтобы не дать тебе затрещину. Как можно быть таким небрежным с тем, кого больше всего любишь? Но в тот раз я не сердилась. А только дико устала. Я сказала: "Никогда так не делай. Не смей больше никогда так делать". Все так же лежа на спине, ты повернул голову, мы оказались лицом к лицу — ты помнишь? — и сказал: "Но мне придется".

Дебора вновь принялась плакать и отдала Ирву листок, с которого читала.

— В болезни и здравии, — продолжил он, — Джейкоб и Джулия, мои сын и дочь, бывает только болезнь. Кто-то слепнет, кто-то глохнет. Люди ломают спины, получают страшные ожоги. Но ты был прав, Джейкоб: тебе придется проделать это еще раз. Не для игры, не для репетиции, но как мучительную попытку что-то сообщить, но по-настоящему и навсегда.

Ирв поднял глаза от страницы и передал листок Деборе:

— Боже, Дебора, это убийственно.

В зале еще посмеялись, но горло у многих уже перехватывало. Дебора тоже посмеялась и взяла Ирва за руку.

Он продолжил читать:

— В болезни и болезни. Вот этого я вам и желаю. Не ищите и не ждите чудес. Их нет. Их больше не будет. И нет лекарства от той боли, что всех больней. Есть только одно лечение: верить в боль другого и быть рядом, когда ему больно.

После первой близости в статусе мужа и жены Джейкоб с Джулией лежали рядом на кровати. Лежали рядом и смотрели в потолок.

Джейкоб сказал:

— Мама здорово говорила.

— Да, — согласилась Джулия.

Джейкоб взял ее за руку и признался:

— Но правда была только про глухоту. Остального не было.

Спустя шестнадцать лет, наедине с матерью троих его детей, на крыльце их дома, когда небо было вместо потолка над головой, Джейкоб знал, что все, сказанное тогда матерью, — правда. Даже если он этого не помнит, даже если этого не происходило. Он выбирает болезнь, поскольку не знает, как иначе добиться, чтобы его заметили. Даже те, кто его ищет.

Тут Джулия сжала его руку. Не сильно. Ровно настолько, чтобы передать любовь. Джейкоб почувствовал любовь. Супружескую, матери его детей, романтическую, дружескую, прощающую, преданную, смиренную, упрямо надеющуюся, — все равно, какую именно. Он так много времени в жизни потратил, стоя в дверях, анализируя любовь, не давая себе утешения, принуждая себя к счастью. Джулия чуть сильнее сжала руку своего пока еще мужа, удержала его взгляд в своем и сказала:

— Твой дед умер.

— Прости меня. — Джейкоб произнес слово, родившееся в спинном мозгу.

— Прости?

— Постой, что? Я не расслышал.

— Твой дед Исаак. Он умер.

— Что?

День 2

Руководитель спасательной операции в Израиле на предложение оценить, сколько людей оказалось под завалами, отвечает: "Нам и один — как десять тысяч". Журналист подхватывает: "Вы намекаете, что их десять тысяч?"

День 3

Заявление Министерства внутренних дел Израиля: "Сейчас не время для мелких свар. Если исламисты хотят порядка, он будет. Если они хотят сохранить свои священные места, то могут и это. Но они не могут получить то и другое сразу".

На что держатель вакуфа[35] отвечает: "Сионисты склонны недооценивать арабов и не возвращать что одалживают".

На это министр внутренних дел лично дает ответ: "Израиль ничего не оценивает и ни у кого не одалживается".

День 4

Общественный редактор "Нью-Йорк таймс": "Многие читатели отреагировали на слово "непропорционально" в опубликованной вчера на первой полосе диаграмме жертв землетрясения на Ближнем Востоке".

В Ливане предводитель "Хезболлы" в телеэфире употребляет фразу "землетрясение не было природным явлением и не было землетрясением".

Ведущий вечерних новостей Си-би-эс: "И наконец, сегодня вечером проблеск надежды среди руин. Маленькая Адия, трехлетняя палестинская девочка, потерявшая в Наблусе родителей и трех сестер. Она бродила по развалинам, даже не зная собственной фамилии, и, встретив американского фотожурналиста Джона Тирра, схватила его за руку и не отпускала".

День 5

Ответ израильского посла: "Может быть, стоит спросить тридцать шесть граждан Японии, которых мы "самовольно, неумело и жестоко" спасли ценой собственной крови, не хотят ли они, чтобы их вернули на Храмовую гору?"

Военный эксперт "Фокс ньюс", по поводу несoгласованного использования турецкими транспортными самолетами воздушного пространства Израиля: "Отсутствие реакции можно толковать либо как небывало дружественный жест Израиля, либо как знак небывалой слабости его ВВС".

Двадцатиоднолетний араб, гражданин Израиля, единственный уцелевший из пяти братьев и сестер, объясняет: "Стеклянная бутылка бесполезна как оружие и, значит, смертоносна как символ". Возмущения, уже не стихийные, получают название "тдамар" — ненависть.

Президент Сирии: "Вступающее в действие сию минуту перемирие и стратегический союз охватывают одиннадцать крупнейших враждующих мятежных группировок".

День 6

Папа римский объявляет: "Ватикан будет финансировать и курировать восстановление Гроба Господня".

Ответ синода Греческой православной церкви: "Ватикан не будет осуществлять подобной деятельности".

Ответ католикоса всех армян: "Руины должны остаться в неприкосновенности".

Британский парламент принимает резолюцию "для облегчения доставки британской гуманитарной помощи направлять ее непосредственно установленному получателю, а не по израильским каналам".

Младший сенатор от Калифорнии (и еврей): "Несомненно, Израиль делает все, что в его силах, для координации самых широких и самых эффективных спасательных работ. Разумеется, Израиль не может бросить на произвол судьбы население территорий, которые он удерживает".

Канцлер Германии: "Как главный европейский союзник Израиля, мы советуем ему увидеть в произошедшей трагедии возможность сделать шаг навстречу своим арабским соседям".