Запределье - Дем Михайлов

– Ну да, – закивал я. – Ну да. Вот тебе еще водички.

На Ивову Сестру пролились остатки из фляги. После чего я указал глазами на шустро уползающего прочь Афросия – похоже, страх у рыбака-пропойцы возобладал над желанием избавиться от преследующего его кошмара.

Стоп, а что это рыбак Афросий прячет в свой мерз-з‑зк-и‑ий кармашек? Что он прячет в свой кармашек?

А прячет он небольшой мешочек из синего шелка с желтой вышивкой. Такой же, что был привязан к поясной тесьме моих роскошных брюк. Вор! Украл под шумок мой кошелек и делает ноги! Денег там, кстати, мелочь – всего пара золотых монет и горсть серебра. Но для нищего пропойцы, живущего в рыбацкой деревне, это просто королевский куш.

Увидевший мои безмолвные жесты стоявший внизу слуга все понял. И когда мимо него раскачивающейся походкой протащился громко икающий рыбак Афросий, пристроился следом за ним. Теперь можно не волноваться, что одна из фигур на игровой доске бесследно исчезнет.

– Ракитушка, говори, – нетерпеливо напомнил я. Пора ускоряться.

– Ну, – не глядя на меня, выдавила Ивова Сестра и принялась рассказывать, сначала неохотно, а затем все живее и живее.

Картинка вырисовалась очень живая и яркая, четко дающая представление о случившемся.

Предтечей проблем, как и ожидалось, оказался рыбак Афросий, чтоб ему неладно было.

Одним чудесным туманным днем – кои на озере Найкал не редкость – рыбак Афросий на своей хлипкой старой лодчонке, выписывая загадочные вензеля на водной глади, приплыл к череде островков, известных как Иглы Ерша. Часть островков, этих крохотных кусочков суши, пустовала. А часть была поделена между Ивавой и Снессой – двумя великими светлыми богинями.

Святилища Снессы представляли собой каменистые клочки тверди, где в беспорядке лежали корявые статуэтки, выточенные из кости и камня. Преимущественно изображения змей и рыб. В частых лужах среди камней жили сотни дибилидов. Сюда приплывали только лохры, распевали здесь песни, распивали в немыслимых количествах свою настойку, не забывая наливать ее и в лужи с дибилидами, танцевали, пожирали только что выловленную рыбу, бросались друг в дружку комьями грязи, пьяно хохотали, били в бубны и барабаны, водили хороводы вокруг жриц, малевали на своих телах ужасные узоры, а еще показывали голые зады соседним островкам – тем, где располагались святилища Ивавы. Все это в целом и называлось ритуалами лохров, молитвами во славу Снессы. Мероприятие сомнительное, но лохрами любимое и потому частое, долгое и громкое.

Святилища Ивавы посещались людьми, эльфами, полуорками, гномами и даже ахилотами. Ибо Ивава – это Ивава. Само сострадание и воплощение исцеления. В нее веровали и ее почитали абсолютно все расы Вальдиры. Святилища представляли собой островки, густо заросшие высокими плакучими ивами – священными деревьями. По центру островков – нечто вроде особых мест с обязательными ритуальными предметами. Как то чаша для питья рядом со стопроцентно присутствующим целебным родником, в чьей воде лежит еще один ритуальный предмет – они бывают разные, поэтому нет смысла перечислять. Плюс там же лежат некоторые дары, оставленные благодарными прихожанами. Ритуалы на островках – святилищах Ивавы проходили тихо, благочинно, молитвы читались шепотом, никто музыку не играл, в барабаны, упаси Ивава, не стучал, голые зады не показывал.

Вот на один из таких островков и прибыл рыбак Афросий. Причалил он. Выпал из лодчонки. Кое-как встал. Игнорируя ухоженную тропинку проломился сквозь густые ивовые заросли, рухнул там на колени, пьяно и протяжно рыгнул, умылся из святого родника, прополоскал рот, сплюнул обратно, а затем ударил челом о камень и почему-то надолго затих – часа на два. После чего вновь зашевелился, приподнял опухшую харю с огромным синяком на лбу, да и взмолился громко к Иваве – спаси меня, мол, от пристрастия к вину хмельному, избавь от пагубной привычки. Потратив на молитву пару минут, снял Афросий с пояса штанов большую флягу, опустошил ее в пару присестов, после чего встал, деловито собрал отовсюду ритуальные предметы, ушел к лодке, побыл там чуток, а затем вернулся – с куском старой рыболовной сети. Ею он и вычерпал из небольшого тенистого и тинистого прудика всю имевшуюся там живность, приговаривая себе под нос «на ушицу сгодится». Помимо обычных пескарей, там в тот момент находились молодые храмовые щуки – совсем еще молодь, щурята, будущие храмовые водные воины. Всех их и выгреб рыбак Афросий. После чего и отбыл на берег, оставив за собой разоренное святилище.

Ракитушка в то время отсутствовала – находилась в другой прибрежной деревушке на свадьбе одной из исцеленных ею красавиц подружек. Вернулась она только на следующее утро, ужаснулась, принялась действовать.

Опознать разорителя труда не составило. Легко было его и найти. А дальше дело встало намертво.

Дело в том, что рыбак Афросий слушать гневные речи Ракитушки не стал, сразу же послав ее так далеко и высоко, что туда не каждый дракон поднимется. Пьяному море по колено, Найкал по щиколотку, а Ракитушка в той луже головастик пучеглазый, и не более того.

Ракитушка попробовала еще раз усовестить наглеца. Ее послали. Еще раз. Ее послали. Еще раз. Ее послали с особым умением и по крайне извилистому и порой опасному маршруту. Тут-то мирная и добродушная Ивова Сестра Ракитушка и озверела к чертям. И совершила страшную ошибку, хотя в тот момент ничто не могло предвещать ее.

Ракитушка отдала приказ одной из слушающихся ее взрослых храмовых щук: «Следуй за Афросием всюду, где сможешь! Преследуй его! Пугай его! Изнуряй его! Мучай его! Рви ему сети! Опрокидывай лодку! Не давай рыбачить! Пусть отдаст Афросий украденное! Пусть раскается в содеянном! А заодно приглядывай, где он плавает, где причаливает. Может, там святые предметы спрятаны? Ищи! Ищи что есть сил!» Принявшая приказ храмовая щука с именем Зубрава принялась действовать мгновенно, превратившись в самую настоящую штурмовую советскую подводную лодку, принявшуюся атаковать противника везде, где бы его ни находила.

Вот только не учла Ракитушка, что Афросий из тех рыбаков, кто предпочитал не рыбу ловить, а пить по-черному. И на лов он выходил крайне редко, когда в карманах заканчивался последний медяк и не на что было купить хмельного. Поэтому щучье запугивание происходило редко, хотя пугался рыбак сильно, до колик и судорог, бегал жаловаться односельчанам, вопил, обвешивался амулетами разными и носился в храмы. Но и только. Ракитушкино терпение уже подходило к концу, тем более что по долгу службы она часто отбывала прочь, порой не появляясь у Игл Ерша по неделе и более. За святилища уже не боялась – все храмовые щуки до единой получили приказ не подпускать вора и разорителя Афросия! Да и ивовые заросли не пропустили бы больше недруга.

Так и продолжалось… до определенного момента, ставшего черным днем в календаре Ивовой Сестры.

Как-то вернулась она с очередной «командировки», где Ракитушка была под водой, в теплых соленых водах далекого океана и помогала вместе с тремя другими Ивовыми Сестрами рождению невероятно огромного создания, чья жизнь висела на волоске: слишком уж гигантским был тот малыш, слишком нескладным, слишком необычным, слишком уродливым, но ахилоты клана умоляли так жалостливо, что нельзя было не согласиться, тем более что ранее они всегда помогали Ивовым Сестрам. Рождение прошло успешно, и вскоре Ракитушка вернулась.