Золотая ложь - Барбара Фритти

– Потом случился пожар, – продолжила Пейдж.

– Обнаруженный Ли Ченом, – уточнил Райли.

– После пожара ни твой дед, ни Ли Чен не вернулись в магазин.

– Существовало предположение, что причиной пожара послужил поджог, но никаких подтверждений этому не было. Хатуэи не настаивали на расследовании.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Все просто. Если бы они настаивали на расследовании, его бы провели. Хатуэи имели большое влияние в обществе, и никто не стал бы игнорировать их требование. Значит, Уоллес по какой-то причине не хотел преследовать поджигателя. А может быть, это был он сам?

– Он не сжег бы свой собственный магазин, – горячо возразила Пейдж.

– Может быть, ради страховых денег? Время было трудное, послевоенное.

– Их дела были не так плохи, – ответила она. – С тем же успехом можно предположить, что Ли Чен или твой дед устроили пожар. И если ты намерен палить в моего деда, то часть огня можешь обратить и против своего. Потому что все твои намеки, включая вывоз национальных сокровищ из Китая, можно распространить на всех троих.

Райли задумался на мгновение, и она видела, что идея пришлась ему не слишком по душе. Конечно, она говорит жестко. Потому что не хочет верить, что ее дедушка сделал то, о чем они говорили.

– В этом альбоме есть еще что-нибудь? – спросил Райли.

Она проверила следующую страницу, но та оказалась пустой.

– Ничего, – сказала она, закрывая альбом.

– А что в большом конверте?

Пейдж вынула пачку писем.

– Они все на имя моего деда. – Она открыла первое и начала читать вслух: – «Дорогой Уоллес, я так по тебе скучаю. Я ненавижу эту войну. Я ненавижу то, что мы не можем быть вместе. И страшно огорчена тем, что мы не поженились, прежде чем ты уехал. Я думаю о тебе каждый день. Мое сердце с тобой, Уоллес. Храни себя. Люблю всегда, Долорес».

Пейдж почувствовала прилив эмоций, когда сложила лист бумаги и вернула его в конверт.

– Любовное письмо от моей бабушки. Кто бы мог подумать, что кто-то может любить такого капризного старика?

– Он, наверное, не всегда был капризным.

Пейдж открыла следующее и тихо читала:

– «Дорогой Уоллес, мне страшно. Мы ничего не слышали о тебе так давно. Тебя объявили пропавшим без вести. Я была у твоих родителей, когда нам принесли эту страшную новость. Твоя мать упала в обморок. Отец не поверил, он сказал, что ты не мог пропасть. Я тоже не верю, что ты пропал навсегда. Я сердцем чувствую, ты жив и вернешься домой, ко мне. У нас есть общее будущее, дети, внуки. Мы вместе состаримся. Я очень сильно скучаю по тебе, Уоллес. Я сделаю все, чтобы вернуть тебя, и я знаю, ты сделаешь все, чтобы вернуться ко мне. Ты такой сильный, решительный, упрямый. Ты пройдешь через все. Мы оба будем…» – Голос Пейдж затих, она взглянула на Райли. – Ей, наверное, было так страшно.

– Она не отказалась от него.

– Нет. И он вернулся к ней, как она и думала.

– Он сделал все, что должен был сделать для возвращения.

– Может быть, – сказала Пейдж. Интересно, что предпринял ее дед, чтобы выбраться из Китая. – В любом случае, я уверена, в остальных письмах то же самое. Я не вправе их читать. Они слишком личные. – Она положила конверт и фотоальбомы в коробку и встала. Райли вернул коробку на место, на верхнюю полку. – Думаю, мы закончили.

– Да. – Райли в последний раз оглядел спальню, прежде чем они выключили свет и вышли в коридор. – Есть еще одно место, которое я хочу осмотреть, прежде чем уйти.

– Мы можем сделать это внизу, – сказала она быстро. – Здесь домоправительница и, может быть, одна из служанок. Мой отец отдыхает у себя в спальне.

– Меня не интересует первый этаж или спальня твоего отца. Пришло время платить.

– Что это значит? – Пейдж непонимающе уставилась на него.

– Я показал тебе мою. Сейчас ты покажешь мне свою.

– Скажи ясно, о чем именно мы говорим? Что я должна показать тебе?

– Твою спальню. Я хочу увидеть, где принцесса проспала бо́льшую часть своей жизни.

Вопреки здравому смыслу Пейдж пробралась вместе с Райли вниз по лестнице в свою старую спальню. К счастью, она располагалась в дальнем конце коридора на втором этаже, отделенная от спален обоих родителей несколькими комнатами и двумя комнатами. Она переехала сюда на другое утро после тринадцатого дня рождения, подняв, как говорили взрослые, восстание подростка. Мать надулась на неделю, а отец – это был один из немногих случаев в ее жизни – встал на ее сторону, заявив, что ей необходимо больше пространства и уединения.

– Она не так хороша, как я ожидал, – сказал Райли с некоторым разочарованием. – Где кровать с балдахином и розовый ковер?

– Ненавижу розовый цвет, – фыркнула Пейдж.

– Ты, должно быть, ненавидишь все цвета.

Она увидела свою комнату его глазами. Кремовые стены, кремовые ковры, кремовое покрывало на двуспальной кровати с едва заметным цветочным узором, скорее намеком на узор. По крайней мере, каркас кровати, письменный стол и комод были темного дерева.

– Где плакаты рок-звезд, спортивные трофеи, коллекция антикварных фарфоровых кукол? – спросил он.

– Откуда ты знаешь, что у меня она есть? – удивилась Пейдж.

– Догадался. – Райли сел на кровать, привалился к мягким подушкам, у него хватило наглости положить на покрывало ноги, не снимая обуви. – Тебя растили как принцессу?

– Ты не против убрать ноги с кровати?

– Боишься, что запачкаю?

– Не боюсь. Мне не нравится его чистить.

– Разве у тебя нет домработницы?

Пейдж скрестила руки на груди и задумчиво изучала его.

– Это еще один тест, да? Я начинаю распознавать их. Мне постоянно кажется, что ты меня проверяешь, только я не совсем уверена, какую часть меня.

Его глаза потемнели.

– А какую часть ты бы хотела?

– Как насчет той, в которой я настоящая. А ты судишь обо мне по стереотипам богатых девушек, которых встречал в своей жизни.

– До тебя я не встречал ни одной богатой девушки.

– Трудно поверить.

– Почему? – бросил он с вызовом. – Ты думаешь, они жили в моем районе? Или служили вместе со мной в морской пехоте? Или ты думаешь, они работают на меня в моей скромной компании?

– Если тебе не с кем меня сравнивать, почему у тебя столько критических суждений обо мне? – Райли не ответил, но она видела, что задела его за живое, потому что его челюсти плотно сжались. – Я знаю почему. Ты все еще пытаешься убедить себя, что притяжение, которое мы оба чувствуем, уведет тебя туда, куда ты не хочешь.