Ваше благородие - Олег Северюхин

Затем пришел курьер и пригласил Распутина в покои.

Мне хотелось закурить, но я не делал этого, потому что только закуришь, так последует срочное приглашение. Я сидел и ждал, а приглашения все не было. Прошел, наверное, час, мне просто лень было доставать часы, и я закурил. И сразу же пришел курьер и пригласил меня в высочайшие покои.

Покои – это большая комната. Обстановку я описывать не буду. Это не так важно, какие были стулья или кресла, что было на столе, какая обувь была на ногах и прочая дребедень, которая пишется только для того, чтобы текст получился более объемным и можно было отвлечь внимание читателя от главных элементов.

Так вот, государыня сидела за столом и что-то рассматривала. Государь и его премьер сидели в креслах возле маленького стола. Царь курил, а Григорий Ефимович стоял на коленях у иконостаса в углу и истово молился.

– Вот он, Ангел, спрашивай его, маменька, он все наперед знает, – чуть ли не завыл Распутин, становясь на колени перед царицей.

– Правильно ли он говорит? – спросила меня Александра Федоровна.

– Правильно, – сказал я.

– А вы откуда знаете, что он говорил? Вас здесь не было, – пыталась меня подловить Александра Федоровна.

– Если он говорил правду, то я знаю, о чем он говорил, – сказал я.

– И о чем же он говорил? – спросила Александра Федоровна.

– С чего начинать, ваше величество? – спросил я.

– С чего хотите, любезный, – бросила императрица, как половому в третьеразрядном трактире.

– Как прикажете, ваше величество, – сказал я. – В ночь на 17 декабря 1916 года будет застрелен и утоплен в полынье реки Невы Григорий Ефимович Распутин, стоящий сейчас на коленях в этой комнате. В марте 1917 года король Великобритании Георг Пятый официально откажет бывшему императору Российской империи гражданину Романову Николаю Александровичу с семейством выход на берега Англии и проживание в его государстве.

– Да как вы смеете! – закричала Александра Федоровна.

– Это еще не все, – сказал я. – В 1918 году всю августейшую семью перевезут в город Екатеринбург, поселят в особняке купца Ипатьева и в ночь на 17 июля 1918 года застрелят и зарежут всю августейшую семью вместе с доктором Боткиным и прислугой. Всех. Вы понимаете это. А в это время в России уже вовсю будет полыхать кровопролитнейшая гражданская война, которая закончится полной победой социалистов-большевиков. А если хотите, то я могу вам рассказать, как происходило отречение хозяина земли русской Николая Романова в пользу брата своего Михаила и как Михаил отказался от этого, и его отправили в Пермь, где он был убит местными большевиками…

– Перестаньте, – закричала Александра Федоровна, – я не хочу ничего этого слушать! – Она села на стул, опустила руки на голову и зарыдала.

– Что же нам делать? – как-то вяло спросил Николай Второй.

– Вам нужно пойти по пути вашего кузена – короля Георга Пятого, – сказал я. – Вы глава государства, вы назначаете премьер-министра, которого предлагает парламент, вы подписываете законы, вы раздаете дворянские титулы, награждаете орденами, принимаете глав государств, ведете переговоры, являетесь генералом-адмиралом императорской армии, возглавляете Тайный совет, выступаете с программной речью перед новым составом парламента, окружены всеобщим почетом и почитанием, занимаетесь любимыми делами и отдыхаете на яхте «Штандарт». Трон вы передаете по наследству, как это традиционно делается во всех монархиях. Все дела по управлению государством ведет премьер-министр, отчитывающийся перед парламентом и согласовывающий с вами все самые важные государственные дела.

– Позвольте, – сказал император, – но это практически то же самое, что существует и сегодня.

– Так точно, ваше величество, – сказал я, – только вы не будете иметь права смещать премьер-министра и министров его кабинета. Это прерогатива парламента, в котором большинство депутатов предлагает кандидатуру премьер-министра, и вы не можете ее не принять, если не будет существенных претензий, с которыми согласится парламент, заменив не подходящую кандидатуру на другую.

– Но это же получается парламентская монархия! – чуть не закричал Николай Второй.

– Да, ваше величество, – сказал я. – Точно такая же, как и у вашего двоюродного брата короля Георга Пятого. В марте 1917 года он не предоставил вам разрешения укрыться в Англии только по причине разногласий между партиями парламента по поводу спасения российской монархии.

– Нам надо подумать, – сказал Николай Второй.

– Времени на раздумья нет, ваше величество, – сказал я. – Те преобразования, которые проводит премьер Столыпин, скоро выведут страну в число передовых стран мира. И император российский будет самым влиятельным человеком в мире. Но в стране, вернее в ее верхушке, существует партия, которая хочет расправиться с Григорием Распутиным и премьером Столыпиным, чтобы заставить самодержца российского свернуть все реформы и отбросить страну назад в средневековье. И эти люди не остановятся ни перед чем, ни перед убийством святого старца, ни перед убийством премьера, ни перед убийством царя. Я вам хочу сказать, что первое убийство, убийство премьера, назначено на 14 сентября во время посещения оперного театра в Киеве. Мы приняли меры предосторожности для царской семьи и покажем всему миру лицо этих подлых убийц. Но если премьер Столыпин будет убит, то все то, о чем я вам говорил, сбудется, возможно даже еще в более жуткой форме. В ваших руках судьба наследника престола и судьба ваших прекрасных дочерей.

– Мне нужно посоветоваться с Государственным советом, – сказал Николай Второй.

– Ваше величество, – сказал я. – Перед Государственным советом выступать будете вы. Кто из членов совета поверит, что вам явился Ангел и рассказал, что прописано в Книге судьбы всей Российской империи? Кто из священнослужителей поверит, что стоящий перед ними офицер есть посланец Господа Бога нашего? Разве поверили Иисусу Христу и разве не распяли его на кресте? И разве не отцу дано право избавить своего сына от большевицкого распятия? Разве не имеет отец этот все права, чтобы изменить историю страны? Разве не в 1913 году исполнится триста лет царствования дома Романовых и разве не в ваших силах продлить его на нескончаемое время, а не закончить в феврале 1917 года.

– У вас приготовлены необходимые бумаги? – спросил Николай Второй.

И тут премьер понял, что совершил грубейшую ошибку, забыв большевицкий лозунг: «Вздувайте горн и куйте смело, пока железо горячо». Он глубоко вздохнул, и я уже думал, что его хватит кондратий (так в наше время называли инсульт), и вся наша художественная самодеятельность закончится.

Но я достал из кармана мундира вчетверо сложенный лист и подал его царю.

Тот развернул его и стал читать:

– Так, так, Астраханский и Казанский, так, повелеваю, Конституцию, так, конституцию, монархию. Вы ничего не упустили, Петр Аркадьевич?

Столыпин взял бумагу и стал читать: