Разрушающие себя - Яна Мелевич

Я бываю очень убедителен.

— Лучше всего, если с женщинами будут работать женщины. Но все зависит от индивидуальных предпочтений, — проговорил я, открыл ей дверцу и приглашая сесть. Она покрутила пальцем у виска, хмыкая на такое показушное джентльменство.

— Беременных женщин пропускают первыми, — цокнул языком, едва увернувшись от удара сумкой по плечу.

— Идиот, — процедила Сташенко. — Не беременна я, мы с Ромой только планируем! Слышал? Планируем!

— Ой, не знаю. Тогда рожай двойню, иначе мы с Ильей не поделим обязанности крестного отца.

Я думал, она меня прикончит прямо на месте, но все обошлось. Посадив разъярённую Аньку в такси, зашагал в сторону метро. Машины у меня не было, даже квартиру пришлось продать и купить обычную студию в спальном районе. Благотворительность требует основательных вложений, так что галерея отправилась в общую копилку. Кажется, больше меня этому факту радовался только Рома. Ему эти картины стояли поперек горла.

Три года после пролетели за один миг. Я до ночи сидел в офисе, бегал по инстанциям, собирал необходимые документы и вникал в каждую деталь. Так надо, мне это было нужно. Диана доверила мне дело своей жизни — радиостудию и ее работников. Знаю, она пыталась таким образом что-то компенсировать. Честно говоря, я думал, Егор станет оспаривать ее завещание, но только пожал мне руку напоследок.

— Не просри это, — сказал он напоследок, а затем ушел.

Первые полгода после вступления в права наследования желание отдать Загорскому чертово здание терзало изнутри. Я не мог этим заниматься, даже переступить порог здания не получалось. Однако любой бизнес как капризная женщина. Не хочешь, чтобы уплыл в закат — занимайся им. Может, и хорошо, что тогда никто не спросил у меня: а надо ли? Во всяком случае, не было времени погрузиться в атмосферу депрессии. Ничто так не стимулирует шевелить мозгами, как регулярные проверки налоговой, пожарных и прочих доброжелательных личностей.

В этот раз мы с Гришей не встретились в его офисе. Соболев предпочел старое доброе кафе, куда ходили после моей выписки из отделения токсикологии. Я немного опоздал, поэтому не удивился своему психотерапевту за любимым столиком у окна с планшетом в руках.

— Микроцефалия, — прочитал я, заглянув в экран, и с любопытством посмотрел на Соболева, отложившего планшет в сторону. — Новый пациент?

— Не совсем. Пациент — это мать больного ребенка, — улыбнулся Гриша, дождавшись, пока я сниму пальто и сделаю заказ.

— И как? — я сделал глоток, ставя чашку обратно на блюдце и наклонил голову набок.

— Сложный случай, но не безнадежный, — ответил Соболев, задумчиво постукивая пальцем по столу.

В темных волосах появились седые пряди, хотя он старше Ромы. Морщинки в уголках глаз, усталость и явное отсутствие нормального отпуска немного истощили Григория. Ничего удивительного, он же умудрялся звонить, будучи где-то с детьми на курорте.

— Как ты себя чувствуешь?

Вопрос ожидаемый. Я усмехнулся, давая понять, что нисколько не удивлен такой смене темы. Обхватив ладонями чашку, отодвинул ее немного от себя и посмотрел в окно. Удивительно, весна в этом году неплоха. Яркое теплое солнце, оживающие кустарники и деревья, а на лицах людей улыбки. Странно, раньше не замечал всего этого.

— Хорошо, — я нисколько не покривил душой, отвечая честно. — Мне нравится моя жизнь.

— А Диана?

Я больше не вздрагивал и не сжимался от боли. Лишь немного тоски от осознания потери да с десяток приятных воспоминаний, пришедших на ум. Очертив керамический край чашки, поднял взгляд на Гришу. Думаю, он понял все без слов и лишних фраз. А сама Ди сжала мое запястье, будучи рядом.

— Я готов отпустить её.

Соболев коснулся своего планшета, отключая его. Затем взял чашку с кофе и ответил:

— Тогда моя работа закончена.

Поздним вечером в парке всегда становилось тихо. Для молодых парочек еще холодно, а одинокие путники старались не гулять по таким местам ночами. Скрип качелей совсем не раздражал, наоборот, казался чем-то привычным. Она тоже была рядом, смотрела на небо, прямо как тогда, в новогодние праздники.

— Красиво, правда?

Тот же вопрос, что всегда. Диана улыбнулась, отталкиваясь от земли и начиная раскачиваться.

— Я буду скучать, — мой шепот вряд ли был слышен из-за шума ветра, но она поняла.

Не знаю, в какой момент наше путешествие вместе закончилось. Еще вчера мы садились на самолет, летя в очередную командировку. Место рядом со мной всегда было свободным, я выкупал для нее второе место, словно мы собирались вместе в отпуск. Поначалу казалось странным, а после — само собой разумеющимся. Будто не мог иначе, просто задохнулся бы без Дианы.

Но сегодня я понял, что могу вздохнуть без оглядки в сторону Загорской. На кладбище возле ее могилы больше не был диким зверем, хватаясь за холодный мрамор. Не ждал, когда она возьмет меня за руку, не искал знакомое лицо среди десятков прохожих женщин. Я любил и потерял Диану, но осознал, какими счастливыми мы были. Пусть совсем недолго. Оставалось двигаться дальше, сохранив в памяти наше с ней время.

— Ты отпустишь меня? — Диана поднялась, делая шаг вперед.

— Да, — ответил я без раздумий, разжимая пальцы и давая ей уйти.

Не осталось ни видений, ни сожалений, ни вины. Вокруг все тот же парк и детская площадка, посреди которой стояли скрипящие качели. Я оглянулся, почувствовав, как меня потрясли за плечо. Пара грязных лап оставила грязные пятна на брюках, когда Бублик радостно тявкнул, выдергивая меня безжалостно из царства Морфея.

— Ты заснул, что ли? — возмутилась Солнцева, отдавая мне стаканчик с кофе из ближайшей кофейни неподалеку. Я бросил взгляд на смарт-часы. Точно, мы ведь договорились встретиться в это время.

— Твой пес испортил мне костюм, — проворчал, пытаясь стряхнуть грязь с ткани. Выходило плохо, пятно становилось больше, и я смирился с гибелью своих брюк. Сотворивший пакость Бублик радостно резвился неподалеку. Нет, все-таки животные — это не мое.

— Оно отстирается, — фыркнула Блажена, устраиваясь на соседних качелях и принимаясь осторожно раскачиваться. — Я на тебя обижена. Знаешь, настоящие друзья так не поступают. Уехал, ничего не говоря. Приехал, когда захотел. Позвонил: Блажена, беги, у меня для новости…

Я улыбнулся, прислушиваясь к этому бухтению. Знал, что она не со зла, просто делает по привычке, как обычно. Она почти не менялась за время нашей дружбы. Все такая же приветливая, бескорыстная и чуточку неуклюжая. Легкая вязаная шапка съехала набок с ее волос, а куртка была расстегнута.

Рядом с Блаженой тепло и уютно. Будто солнышко ходит за тобой по пятам. И сколько ни пытайся от него спрятаться, оно все равно найдет лазейку и не даст потеряться во мраке.

— Ты снова уедешь? — в ее голосе беспокойство, смешанное с печалью перед предстоящим расставанием, которое неизбежно. Солнцева грустила каждый раз, когда я уезжал. Она ничего и никогда не требовала. Любила без условий, но все равно тосковала. Это нормально, мы все такие.