Сеятель бурь - Владимир Свержин

– Вы заставляете себя ждать, милорд Вальдар, – донеслось из конуса на прекрасном английском, пожалуй, с чуть заметным гельским акцентом.

– Вам известно мое имя? – отбрасывая конспирацию, поинтересовался я.

– Известно! Но к черту расспросы! Я генерал Яков Брюс и живу вечно. Некогда я этого хотел, и, как видите, у меня получилось. Вы – Уолтер Камдейл или же Вальдар Камдил. Ваш друг – Сергей Лисиченко. Вы оба сотрудники некоего Института, цель которого, как я понимаю, – максимально сбалансировать энергетические потоки во множестве вероятностных миров, составляющих единую систему потоков божественной энергии.

Впрочем, сейчас это не важно. Можете считать, что для всех реальностей, где вы были известны, вы пропали без вести. Там, где вы находитесь сейчас, время движется по спирали, заключенной в обращенную вниз пирамиду. В центре ее, как видите, стою я. Если пожелаете, это и есть так называемый философский камень, а вместе с ним эликсир вечной молодости. Признаться, я сам до конца не ведаю, как он действует. Все, что мне известно, – я бессмертен, я существую одновременно в прошлом, настоящем и будущем и размазан по четырем мирам, точно по количеству граней пирамиды.

В одном мире вы имели возможность лицезреть результаты моего движения, в другом же – я лишь тень, еще в двух вы могли бы узреть мой облик или же услышать речь. Крайне неудобное состояние, доложу я вам. С одной стороны, весьма расширяет способности организма, с другой – же ужимает их до самой малости.

– Насколько я могу понять, ваше превосходительство, вы намеренно заманили нас сюда.

– Конечно же, – кивнул петровский вельможа, и на его сухом, довольно саркастическом лице появилась усмешка.

– Для этого вы использовали мой фамильный перстень!

– Не беспокойтесь, я не взламываю ларцы с драгоценностями. Ваш перстень, как и прежде, находится там, где вы его оставили. Но, как я уже сказал, творение рук моих не только эликсир молодости, но и философский камень. Мне было довольно увидеть перстень на вашем пальце, чтобы воссоздать его одной лишь волей мысли.

– Увидеть?! Когда? Где?

– Два с половиной века спустя в одном из миров, если вас это успокоит. Я же уже имел честь заметить, что живу единовременно в прошлом, настоящем и будущем, —не убирая улыбки превосходства с тонких уст, без запинки ответил потомок шотландских королей.

– Но зачем?!

– Затем, что вам надлежит спасти величайшее творение величайшего из современных императоров.

– Что вы имеете в виду?

– Великий мастер Ю Сен Чу учил вас: если ты соберешь в кулаке всю свою силу, то кулак окажется слишком слаб, чтобы воспользоваться ею, но дай ему в каждый момент ту часть силы, которая ему необходима, и он сокрушит любые стены.

– Короче, не напрягайся попусту, – за моей спиной подытожил Лис, понимая, что после оглашения Яковом Виллимовичем Брюсом имени моего учителя я еще не скоро приду в себя. – Ну а все-таки, товарищ генерал, если без дураков, шо вы от нас хотите? То есть шоу, конечно, замечательное, мы потрясены, шо та Помпея в свой первый вечер за последним днем, но раз уж вы так расстарались, то где-то ж мы должны заплатить, хотя бы за билеты, чтобы нас выпустили куда-нибудь обратно.

– Вы должны исполнить свой долг. Неукоснительно исполнить! – нахмурившись, отчеканил Брюс, и конус погас, точно его здесь не было вовсе. – У вас для этого теперь есть все, – донеслось из темноты.

Настоящий мужнина всегда добьется того, чего хочет женщина.

Геннадий Малкин

Спираль времени, заключенная в опрокинутую пирамиду, выбросила нас из-под Брусьева Костыля на знакомый берег, точно приливная волна запечатанную бутыль с запиской. Если, конечно, можно было считать берегом винный погреб, в котором, к великому облегчению Лиса, по-прежнему красовались стеллажи с драгоценными бутылками, ящики с ординарным вином и плетеные корзины, в которых, заботливо укутанные в сено, хранились емкости, полные «Лисового напия».

– Кажись, обошлось, – размашисто перекрестившись, выдохнул Сергей, осматривая нетронутое коварным временем богатство. – Шо это было? Шо за невнятные завывания и прямые наезды?

Я отмахнулся. Ревизия запасов драгоценной влаги меня сейчас интересовала менее всего, а ответить на второй Лисов вопрос мог, пожалуй, только сам Яков Брюс. Но он в своей немногословности не желал этого делать. Я усиленно пытался вспомнить что-нибудь о подобных темпоральных агрегатах и вместе с тем силился понять, зачем все же «птенцу гнезда Петрова» вдруг понадобились именно мы, чужаки, лишенные в этом мире каких-либо реальных корней.

С первым вопросом было чуть проще. Уж и не знаю, из каких анналов памяти выплыла беседа с графом Калиостро на одном из привалов в отрогах Скалистых гор. Найдя многочисленные свободные уши, великий копт самозабвенно вещал, как в юные годы путешествовал в страну пирамид, и на месте некоего заброшенного храма близ вечных Фив ему из тонкого мира явился, привлеченный его молениями, дух некоего верховного жреца.

Должно быть, неудовлетворенный служением Осирису дух подрабатывал экскурсиями по фараоновым могилам и вызвался провести Калиостро туда, где не ступала еще нога живого человека. Снедаемый жаждой познания некромант устремился за духом и очутился в подобной опрокинутой пирамиде, скрытой под устремленным к небесам внешним строением. Из слов верховного иерарха оккультных тайн выходило, что именно в этой скрытой от всех пирамиде обитает бессмертная душа божественного фараона, надежно законсервированная, а потому вечно продолжающая незримое плавание между бесконечными мирами на золотой ладье Осириса.

Тогда, помнится, Калиостро утверждал, что провел в нижней пирамиде более трех лет, изучая великие тайны древних человекобогов. Однако когда призрак фиванского жреца вывел графа на поверхность земли, то наш добрый приятель с удивлением обнаружил, что явился в этот мир за день до упомянутого путешествия в глубь тысячелетий. Как утверждал великий любитель парадоксов, жрец потребовал от него тотчас же покинуть Египет навсегда, дабы будущий лейб-медик Пугачева не столкнулся с двойником, оставшимся блуждать где-то в дебрях синего Нила, протекающего, как известно, и в верхнем, и в нижнем мире.

Мысль о том, что, вернувшись, мы с Лисом можем столкнуться с парочкой собственных двойников, отчего-то меня не позабавила. Я не стал делиться с Сергеем плодами своих воспоминаний и, собравшись с духом, быть может, винным, толкнул дверь погреба. Она была не заперта. Хлопотавший на кухне поваренок обернулся на скрип и, выронив нож, которым он шинковал репчатый лук, заорал, утирая слезы:

– Вернулись!

Топот множества ног был ответом на вопль.

– А шо, на фиг? – Вылезший из погреба Лис удивленно захлопал глазами, наблюдая, как вокруг нас собирается толпа домочадцев. – Все на месте, все при своих! Ну, не было нас минут 10-15, так шо, уже пора оркестр гвардейских балалаечников вызывать? Чего суетимся, граждане?