Сеятель бурь - Владимир Свержин

– Вы отсутствовали три дня, – выступая из-за спин домашней прислуги, хмуро сообщил Мюнхгаузен. – Делопроизводитель военной миссии буквально с ног сбился, вас разыскивая. Он здесь все обшарил, дюйм за дюймом, однако, кроме двух разбитых бутылок в погребе, ничего не отыскал.

– А щель в стене? – невольно поинтересовался я.

– Ни малейшей щели!

– А золотой петушок? – обескураженно проговорил Лис.

– В библиотеке кукарекает.

– Тихон, – я обвел взглядом слуг, в глазах которых читалось немое сочувствие маленько спятившим господам, – но ты же сам видел!

– Я в толк не возьму, о чем вы, ваше сиятельство, – выступая из круга, пожал плечами малец.

– Ты же видел, как убегал золотой петух, ты еще самовар уронил!

– Да что вы такое говорите! – Лицо мальчугана выражало искреннее недоумение. – Самовар, было дело, выронил. Слава Христу, не опёкся! Я в библиотеку давеча отворил дверь, а вдруг оттуда крыса мне под ноги шасть, вот я и переполошился. А петушка, чтоб тот как живой бегал, Христом-Богом клянусь, не видел!

– Ладно, – я дернул щекой, – разберемся! А теперь все по местам, нечего глазеть, здесь не цирк!

Слуги начали расходиться с тихом ропотом, в котором слышались растерянность и страх перед этим странным домом.

– Господа, я хотел бы переговорить с вами, – барон Мюнхгаузен, дождавшись ухода слуг, обратился к нам с Лисом.

– Да, конечно, – кивнул я, пропуская Конрада вперед.

– Мне кажется, – без обиняков, с чисто немецкой прямолинейностью начал барон, – что вы меня в чем-то подозреваете.

В библиотеке, где мы находились в этот момент, воцарилась гнетущая тишина.

– Почему вы так решили? – наконец произнес я, стараясь по возможности сохранить видимое спокойствие.

– А что, по-вашему, я должен был подумать после всех этих вопросов о моем происхождении? К тому же, когда вы столь внезапно исчезли, на столе остался лежать атлас, развернутый как раз на той странице, где изображены Везерские земли. Не нужно было пользоваться увеличительным стеклом, чтобы рассмотреть чернильный след на Боденвердере.

– Не, ну, нормально! – поспешил возмутиться Лис. – Мы три дня буквально в погребе без света и еды просидели, блуждали в потемках, не могли найти выход, шо тот Моисей из пустыни, а ваша милость обижается, шо хто-то почеркал на карте его историческую родину! Конрад, в чем проблема? Ты шо, даже не спросишь, как мы провели время и почему без тебя? Хорошо, не спрашивай, я тебе и так скажу: отвратительно! И вот когда мы, шо называется, вернулись из пекла, ты нам устраиваешь допрос с пристрастием: кто, что, кого, чего, о ком, о чем…

– Прошу прощения, господа. – Лицо барона казалось суровым, как никогда дотоле. – Мне действительно надлежало расспросить вас, прежде чем пускаться в столь неприятные объяснения. И все же прошу меня понять! Обнаружив по случайности тайный интерес, который вы отчего-то питаете к моей персоне, я был столь взволнован, что все эти дни не находил себе места.

– Шо, как мы пропали, так замок ужался? – Лис страдальчески покачал головой. – Ничего, блин, нельзя оставить без присмотра!

– Мне не до шуток! – возмутился Мюнхгаузен. – Если вы действительно меня подозреваете, я бы хотел слышать – в чем? Если же вы не потрудитесь объяснить…

– Шо, опять дуэль?

– Постойте. – Я перебил на глазах заводящихся спорщиков. – Вы просите объяснений? Пожалуйста. Намедни генерал Бонапарт сделал нам всем предложение следовать за ним в действующую армию. Однако же, как вы помните, именно у него зародилось сомнение, являетесь ли вы уроженцем Брауншвейга или же Ганновера. А так как мы с вами были представлены ему как соратники, он просил у меня рекомендации относительно вас. Я рассказал его высокопревосходительству историю нашего знакомства, а для себя решил уточнить расположение Боденвердера. Вот, собственно, и все, барон. Вы удовлетворены?

– Вполне. – Мюнхгаузен отрывисто кивнул. – Прошу извинить, если был неучтив и дерзок. Треволнения последних месяцев сделали меня не в меру подозрительным.

– А чего вы боитесь, уважаемый барон? – тоном доброго следователя, выкладывающего давно заготовленный козырный вопросец, начал Лис. – Кто вас преследует? От кого вы бежите?

Конрад бросил на моего соратника резкий, точно оплеуха, взгляд.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – Брови ротмистра сошлись на переносице, и кулаки рефлекторно сжались.

– Полно, Конрад! – прервал я возмущенную тираду боевого товарища. – Тебя никто не подозревает и не допрашивает. Однако стоит тебе, пусть даже как частному лицу, примкнуть к Наполеону – найдется масса охотников во главе с великим князем Александром Павловичем узнать, что ты за птица. А если учесть близость к императрице Екатерине вашего дядюшки, то интерес может быть весьма пристальным, И конечно же, недоброжелателей не оставят равнодушным ни спорное расположение имений вашего рода, ни причины отставки молодого, здорового и, кажется, вполне успешного офицера и отпрыска столь древнего и знатного рода.

– На что вы намекаете? – вспыхнул Мюнхгаузен.

– Я лишь констатирую факты.

– Э нет! – Мой собеседник явно начинал горячиться. – Вам кое-что известно о роде Мюнхгаузенов, и вы желаете посмеяться надо мной!

– Конрад, Конрад, здесь все свои, приди в себя!

– Проклятие! – Силач-кирасир до хруста сжал подлокотники кресла, затем, помолчав, добавил еще раз громче: – Проклятие!

– Да что стряслось? – вмешался Лис. – Барон, из тебя сейчас пар как из самовара повалит! Не томи! Ну, напортачил чего-то, с кем не бывает. Расскажи внятно, какие проблемы? Ща вмиг все разложим, шо называется, рубашками вниз.

– Я ни в чем не виновен, – коротко отрезал Конрад.

– Да это уже и вон тому петуху ясно. – Сергей кивнул на золоченую птицу, как ни в чем не бывало восседающую на своем насесте.

– Вся беда в предках, и, увы, я даже не могу сказать, в ком именно. Как я уже говорил, род Мюнхгаузенов весьма древний, и с XIII века он имеет баронский титул. Однако же далеко не у всех представителей нашей семьи по сей день сохранились какие-либо документы, подтверждающие законную принадлежность к родовитой знати.

Увы, у той ветви рода, к которой восходим мы с дядей, волей судеб таких бумаг не оказалось. Этот вопрос был впервые поднят на бракоразводном процессе Карла Фридриха Иеронима с той наглой авантюристкой, которая умудрилась стать его второй женой. Однако присяжные удовлетворились лишь апелляцией к древней традиции и тем, что ганноверские Мюнхгаузены имеют от королей Англии титул баронетов.

Но спустя полтора года по окончании судебного процесса некий мой сослуживец, завистливо мечтавший занять должность командира лейб-эскадрона, которую в то время исполнял я, подал в Герольдию Брауншвейга запрос о моих правах на титул. Разразился скандал, и я был вынужден либо стреляться с наглецом, либо бесславно покинуть армию. Мы стрелялись, – прикрыв глаза, негромко проговорил храбрый воин. – Мой выстрел был верен… Родственники погибшего настояли, чтобы герцог отдал приказ о моем аресте. Мне ничего не оставалось, как бежать. Когда жандармы уже стучались в двери особняка Мюнхгаузенов в Боденвердере, я вышел через запасной ход, перебрался по тонкому льду на другой берег реки и оказался в Ганновере.