Доченька - Мари-Бернадетт Дюпюи

Мари испытала огромное желание прогнать последнюю тень присутствия в их жизни Макария, который для нее всегда ассоциировался с несчастьем. Поэтому она решила, что не стоит ждать рождественского застолья, чтобы сообщить Адриану чудесную новость:

— Ну, меня действительно то и дело тянет чем-нибудь полакомиться, в этом ты прав, дорогой… Но ведь может быть и другое объяснение, верно? Хотя в нашей семье ты, а не я, умеешь ставить диагноз…

Лицо Адриана осветилось радостным предчувствием:

— Ты хочешь сказать, что…

— Что наш ребенок родится в июне!

— О дорогая, моя дорогая и любимая женушка, я так счастлив! Я думал, этого никогда не случится…

Мари победоносно улыбалась. Она так страстно мечтала подарить Адриану ребенка! И вот теперь ее мечта была близка к исполнению.

Лизон прислушалась. До нее донеслись обрывки разговора матери и отчима на лестнице. Обернувшись, она крикнула из кухни в комнату:

— Поль, я же говорила тебе, что у них все-таки будет ребенок! — И добавила уже серьезным тоном, увидев спускающуюся по ступенькам мать: — Мам, Поль уже накрыл на стол! А я готовлю мясо. Я заметила, что ты выглядишь усталой. Тебе нужно больше отдыхать, ради него…

Мари подошла к дочери. Лизон, туго затянув на талии поворозки фартука с оборками, жарила эскалопы. Когда ее длинные волосы были собраны под ленту, как сегодня, девочка выглядела старше своих четырнадцати лет. По общему мнению, она была настоящей красавицей. От матери Лизон унаследовала гармоничные черты лица и соблазнительно-пухлые губки.

— Что бы я без тебя делала, моя Лизон! — воскликнула Мари. — Я совсем забросила дела, а ты, моя умница, сама взялась за сковородки. И твой намек, плутовка, я поняла! Да, ты права, скоро у вас будет маленький братик или сестричка, поэтому мне понадобится помощь по хозяйству.

Улыбающийся Адриан вошел в кухню:

— Наша мадемуазель намного проницательнее, чем я! А какой дивный аромат! Готов поспорить, что ты поджариваешь лук!

Доверчивая и доброжелательная, Лизон всегда старалась сделать так, чтобы всем было хорошо. Она очень любила отчима. Ей казалось, что профессия врача — самая лучшая в мире, и с интересом слушала рассказы Адриана о своих пациентах.

Не отрывая глаз от сковороды, Лизон сказала:

— Только что звонил тот любезный мсье, который в тысяча девятьсот двадцать девятом получил тяжелые ожоги. Ты его помнишь?

— Да, Жильбер Мазак! Что с ним случилось?

— Говорит, что постепенно теряет зрение. Спрашивал, сможешь ли ты зайти к нему завтра вечером.

— Конечно схожу. Спасибо, Лизон. Ты прекрасный секретарь.

Адриан вышел из кухни. Мари налила себе стакан вина. Она еще не полностью оправилась от шока после встречи с Макарием, а теперь речь зашла о Жильбере Мазаке… Этот господин в свое время работал в Бриве на маленькой фабрике по производству башмаков на деревянной подошве. В тысяча девятьсот двадцать девятом в департаменте случилась серия пожаров. Горели кустарники, заводы и склады, фруктовые сады… Мазак оказался одной из немногих жертв огненной стихии. Адриан лечил его, поскольку несчастный переехал жить к своей матери, жительнице Обазина. У молодого мужчины были ужасные ожоги на лице, и он очень страдал от того, что стеснялся своей наружности. Теперь же выяснилось, что он мог еще и зрение потерять.

— О, Лизон, — вздохнула Мари, — как тяжело живется на свете некоторым людям! Мы должны ценить свое счастье, наслаждаться им!

— Я знаю, мамочка! Но ты сегодня не очень хорошо выглядишь. Это из-за беременности?

— Нет, Лизон. Не беспокойся, я чувствую себя прекрасно, но я встретилась с очень нехорошим человеком, и он меня расстроил. Я потом тебе расскажу… А что Ману? Она помогала Полю накрывать на стол?

Лизон решила еще раз прибегнуть к спасительной лжи:

— Да, не переживай.

От девочки не укрылось, что мать чем-то расстроена, поэтому она решила не рассказывать ей о том, что Ману снова вела себя отвратительно и отказалась и пальцем пошевелить, чтобы помочь брату и сестре. Поль и Лизон с давних пор, желая сберечь мир в семье, скрывали от матери многочисленные неблаговидные поступки капризной Матильды. Младшая дочь Мари, надув губы, сидела на табурете тут же, в кухне. Видя, что на нее, разобиженную на весь свет, никто не обращает внимания, девочка выдала яростную тираду:

— Зачем нам еще ребенок? У тебя уже есть мы! Я вот совсем не хочу маленького братика!

Адриан дружески похлопал ее по спине:

— Вот и славно, мое золотце! Потому что это будет не братик, а сестричка!

Март 1936 года

Мари исполнилось сорок три. Пятая беременность никак не отразилась на ее внешности. Адриан не обманул Ману: в июне 1933 года, в Бриве, Мари родила девочку, которую назвали Камиллой. Прекрасный летний вечер, когда на свет появилось дитя их с Адрианом любви, казалось, был создан для радости, которую не смогла испортить даже болезненная ревность Матильды.

Мари задумалась. Характер у средней дочери никогда не был сахарным. Взять хотя бы последнее «прегрешение» Ману: просто чтобы досадить своей маленькой сестричке, она спрятала ее плюшевого мишку, и та долго плакала, потому что не могла заснуть без любимой игрушки. Позже Мари нашла мишку под кустом. Драгоценный мишка вернулся к хозяйке, и инцидент был исчерпан. Разве Ману переделаешь? Тем более что с рождением Камиллы она лишилась статуса младшего, всеми балуемого ребенка…

Камилла, симпатичная трехлетняя девочка с каштановыми волосами и карими глазами, было просто копией своей матери в детстве. Своим появлением в семье она не только не создала для отца и матери лишних хлопот — Адриан и Мари словно помолодели.

Любуясь маленькой дочуркой, спавшей в своей кроватке, Мари улыбалась. Она поднялась в свою комнату якобы чтобы припудрить нос, но, по правде говоря, чувствовала себя неважно и нуждалась в уединении. Ужин удался на славу: Лизон в который раз продемонстрировала свои таланты поварихи и радушной хозяйки дома. Для Мари ее помощь в праздничные дни была просто неоценима.

Жак и Нанетт принарядились как могли, но за столом помалкивали, смущенные присутствием гостей, Женевьевы и Ришара, друзей Мари и Адриана. Лизон пригласила также Жильбера Мазака, ослепшего, несмотря на все старания Адриана. Девушка, мечтавшая стать учительницей, часто навещала двадцатишестилетнего Жильбера.

«Папа гордился бы Элизой, — подумала Мари, внимательно рассматривая свое отражение в зеркале. — Как жаль, что он не увидел нашу маленькую Камиллу!»

Она подумала, что все еще хороша собой, несмотря на крохотные морщинки в уголках рта. Дважды стукнув в дверь, вошел Поль. В свои шестнадцать он был на голову выше матери, но оставался очень худеньким. Под внешней хрупкостью скрывался сильный характер, которым восхищалась вся семья. Он сказал тихо, чтобы не разбудить малышку: