Благородный топор. Петербургская мистерия - Р. Н. Моррис

— Ну полно. Меня весь этот нонсенс, признаться, порядком утомил. Так что давайте взглянем на факты. Убийцей Тихона или Горяншикова, Порфирий Петрович, я не могу являться уже потому, что я на тот момент находился за полтыщи верст отсюда, в Оптиной пустыни. Если б вы как-то потрудились проверить мое алиби, то не тратили бы сейчас понапрасну время, излагая мне все эти нелепые и совершенно необоснованные доводы.

— А я, кстати, как раз потрудился. У меня всегда вызывают подозрение люди, стремящиеся обеспечить себе алиби прежде, чем их в чем-либо обвинят — как вас, в данном случае. А потому человек от следственного управления в Калуге был своевременно отряжен на аудиенцию с отцом Амвросием, царствие ему небесное. И по счастью, был им принят и все от него узнал, прежде чем тот преставился.

— Вот как? В этом не было никакой необходимости. Достаточно было просто свериться с книгой учета паломников в обители. Зачем было беспокоить святого старца.

— А мне, знаете, хотелось услышать это именно из уст отца Амвросия. В конце концов, почитаемый старец был вашим наставником по семинарии, не так ли?

— И что? — спросил Осип Максимович несколько севшим голосом.

— По счастью, посланный нами за сведениями человек отнесся к своим обязанностям самым тщательным образом. И все, что узнал от отца Амвросия, передал нам дословно.

— Что же именно?

— Что «был кто-то под таким именем».

— Ну вот, сами видите.

— А вам не кажется, что фраза эта кое на что намекает? Лично мне она намекает, что он ожидал увидеть иного Осипа Симонова, а не того, что предстал перед ним. Уж во всяком случае, старик наставник не удостоил бы такой уничижительной фразы своего бывшего воспитанника.

— Но ведь я лично отбыл в пустынь, на московском поезде. У меня и подтверждение тому есть: Вадим Васильевич меня провожал.

— Выйти из пункта А — еще не значит прибыть в пункт Б. На московский поезд вы, должно быть, действительно сели, но это лишь в начале пути. А затем сошли на ближайшей станции, в Тосно. Во время же поездки вы поменялись багажом с неким актером по фамилии Ратазяев. Который затем отправился в пустынь вместо вас и морочил там старца. Стыдно, Осип Максимович!

— Интересно, с какой стати тому актеру было все это проделывать?

— А с такой, что вы к той поре крепко взяли его за горло. Вы знали о его уранических наклонностях — проще говоря, что он гомосексуалист. А у нас содомия карается ссылкой в каторжные работы, с полным лишением гражданских прав. Разумеется, среди своих, в кулуарах, эту деликатность можно и замять. Но если дело предать огласке и довести до суда… Чем вы ему и пригрозили.

— Между прочим, где он, этот Ратазяев? Он что, подтвердил все это лично? Если так, то он бессовестный лжец.

— Честно сказать, Ратазяева мы пока не нашли.

— Вот! Вот в чем для вас разом и плюс и минус. Плюс в том, что это позволяет вам вставлять этот персонаж в любое место вашего неразгаданного ребуса. А минус — который, кстати, перевешивает этот плюс стократ — что ваши обвинения абсолютно бездоказательны.

— Позвольте мне продолжить. Сойдя в Тосно — где вас, кстати, случайно заметил, э-э… милый друг Ратазяева князь Быков, вы первым же обратным поездом возвратились в Петербург. Далее под именем Говорова вы сняли номер в гостинице «Адрианополь». Этот самый Говоров был вашим агентом, известным Горянщикову. Из гостиницы вы отправили Горянщикову с посыльным записку, завлекая его тем самым в гостиницу, якобы для встречи с Говоровым. У посыльного было и еще одно задание: передать некое любовное послание — поддельное — от одной дамы. Да чего скрывать — от Анны Александровны. В том послании Тихона той же ночью просили прийти в Петровский парк. В номере гостиницы вы разделались с Горянщиковым, удушив его подушкой. Тело запихали в ратазяевский чемодан, предусмотрительно приказав артисту, чтобы чемодан был пуст. Поскольку в своей шубе Горянщиков в чемодан не умещался, вы ее зашили в матрасе. Консьержу вы просто сказали, что господин Горянщиков будет занимать номер вместо вас, а чтобы хватились не сразу, заплатили им авансом за неделю вперед. Хотя спохватываться те сонные тетери особо и не собирались. Правда, малолетний посыльный что-то заподозрил — нуда ладно. Чемодан вы унесли в Петровский парк, на ночное рандеву с Тихоном. Тот, разумеется, ожидал увидеть Анну Александровну и, мягко говоря, удивился. И состоялся, как я представляю, примерно следующий диалог:

«А где же Анна Александровна?»

Вы ему: «Она прийти не смогла. Вместо этого прислала меня».

«Вас? В эдакое место?»

— Па-апрашу! — побагровев, рявкнул Осип Максимович.

— А что, не так разве было?

— Прекратите этот фарс!

— А вы посмотрели на Тихона — проницательно так, вы это умеете — и сказали: «Тихон. Анна Александровна очень просит тебя помочь». На что он, я представляю, не задумываясь, истово так сказал: «Да я за нее Богу душу отдам!»

Осип Максимович сердито отвернулся.

— Ну что, вырисовывается потихоньку? — поинтересовался Порфирий Петрович.

Собеседник точно таким же жестом повернулся обратно и мотнул головой.

— Ну так вот, — продолжал следователь. — И вот вы ему, сразу или чуть погодя, открываете чемодан и показываете его содержимое. То есть бездыханное тело Степан Сергеича Горянщикова. Которого Тихон, кстати сказать, ох как недолюбливал. И рассказываете ему, Тихону, какие домогательства терпела Анна Александровна от этого гнусного карлика и как похотливо он последнее время поглядывал на Софью Сергеевну — подумать, совсем еще ребенка! И наконец, раскрываете отчаянный замысел якобы Анны Александровны насчет того, чтоб избавиться от этого урода-сатаноида, прежде чем тот совершит какое-нибудь злодеяние, еще более страшное.

Тихон, охваченный ужасом, поспешно соглашается — дескать, пособлю, непременно пособлю! А вы ему: «Мы все представим как самоубийство. Помоги-ка мне обвязать вокруг этой березы веревку. Так. Я тебе на плечи встану, а ты меня подсади. Вот и славно. Ты не беспокойся, я знаю, что делаю. Теперь меня опускай. Тихон, голубчик, да ты весь дрожишь! На-ка вот, хлебни водочки. Я как раз шкалик припас». А когда он из дружеских чувств — знаете, как это у сообщников, — предлагает приложиться и вам, вы деликатно отказываетесь: «Нет, не сейчас. Одному из нас надо иметь ясную голову, следы замести». Я полагаю, что-то вроде этого? А, Осип Максимович?

— Что?! И все это из-за того, что я опубликовал какую-то пару скабрезных книжонок?

— Нет, вовсе не из-за этого. Я сейчас как раз приближаюсь к главному. Позволите продолжить?

— Вы ничего не докажете, — опечаленный будто именно этим, ответил Осип Максимович.

— Итак, вот бедняга Тихон уже и висит. Вы же, его топором, тюк Горянщикова по голове! И сунули орудие убийства дворнику за пояс. А тем временем истинному Говорову, Константин Кириллычу, вы поручили скомпрометировать Лилю. Для чего? Чтобы убрать ее подальше. Скажем, куда-нибудь в ссылку, в Сибирь. Вместе с малолетней дочкой. Вы ведь этого хотели? Но к несчастью для Лили с Веронькой, у Говорова этого не получилось.