Теодосия и последний фараон - Робин Лафевер

Итак, пользуясь тем, что нам никто не мешал и никому до нас не было дела, я спросила у майора.

– Скажите, что пошло не так? Как слугам Хаоса удалось ускользнуть от вас?

– Мы не предусмотрели возможность демонстрации, – с сожалением в голосе ответил Гриндл.

– Вам известно, что они сами и организовали ее?

– Нет, но не удивлен, узнав об этом. Из-за демонстрации улицы были забиты народом, поэтому мы не смогли ударить из засады. Нам оставалось лишь пропустить слуг Хаоса, решивших прикрыться, как щитом, ни в чем не повинными людьми. Поняв, что ударить из засады нам не удастся, мы поспешили в Луксорский храм, – здесь майор взглянул на меня с любопытством и одновременно с хитрецой и продолжил. – Представьте наше удивление, когда мы увидели во дворе храма огромную черную пантеру, она расправлялась со слугами Хаоса, словно со стайкой мышей. Не трогая при этом никого из уаджетинов. Вот чудеса-то!

– Вы нашли фон Браггеншнотта, сэр? – спросила я и добавила, проглотив комок в горле. – Он был… мертв?

Майор Гриндл выпрямил спину, сморщил нос от отвращения и сказал:

– Фон Браггеншнотт? Нет, его мы не нашли. А где он был?

С упавшим сердцем я рассказала майору о том, как фон Браггеншнотт преследовал нас до самого внутреннего святилища в храме, и закончила свою историю словами:

– Исида – ее вы приняли за черную пантеру – напала на него первой, мы шли за ней и так спешили покинуть храм, что не стали проверять, где этот чертов немец и что с ним.

– Я немедленно пошлю кого-нибудь разузнать обо всем точнее.

– Превращение Исиды было для нас единственной возможностью выбраться из тупика, в котором мы оказались. Во всяком случае, ничего лучшего я тогда не смогла придумать.

– Это был прекрасный план, и к тому же великолепно исполненный, – восторженно сказал майор. – Скажите, вы объясните мне, как это делается?

Я оглянулась на дверь, за которой сейчас сидела моя мама, и сказала:

– Вам объясню при случае. А вот как мне объяснить все моей маме? Она слишком многое успела увидеть.

Майор Гриндл окинул меня пристальным взглядом своих синих глаз и ответил:

– Слушайте свое сердце, мисс Трокмортон, оно подскажет.

– Да, но оно пока что ничего не подсказывает, а объясняться мне придется очень скоро, – действительно, глупо было бы надеяться на то, что мама чудесным образом вдруг забудет обо всем, что случилось в храме, и ничего не расскажет папе. – У вас есть семья? – спросила я Гриндла.

Он отрицательно качнул головой, и передо мной вдруг как на ладони открылась вся жизнь этого искателя приключений и та цена, которой эта жизнь оплачена. За право вести такую жизнь майор платил тем, что у него не было семьи, не было настоящих друзей, с которыми он мог бы поделиться всеми своими мыслями и тайнами. Он был одинок, ужасно одинок. Я крепко обняла Гриндла за шею и прошептала:

– Спасибо вам, майор Гриндл. За все, за все. И в первую очередь за моего дедушку.

Он неуклюже обнял меня в ответ – делать это ему явно было непривычно – потом откинулся назад и сказал, ухватив меня под подбородком.

– Вы очень похожи со своим дедом и в то же время такие разные. Знаете, что я вам скажу? Любой человек мог бы гордиться тем, что у него такая дочь, как вы. – Он бросил взгляд в сторону закрытой двери, за которой находились мои родители, и повторил: – Гордиться. Помните об этом.

– Что вы теперь будете делать. Легенда, под которой вы маскировались, теперь разрушена. Ваше начальство отзовет вас? Пошлет на новое место?

– Думаю, что нет, – ответил майор и взглянул в окно.

Я проследила за его взглядом и увидела ожидающего снаружи уаджетина – он довольно ловко изображал слоняющегося без дела бедуина.

– Вы уйдете с ними, да? – спросила я. – Вернетесь в пустыню, чтобы изучать магию?

– Все-то вы подмечаете, мисс Трокмортон, – улыбнулся майор. – Да, я хочу уйти с ними. Такой случай выпадает только раз в жизни! Я буду изучать тайны магии и древние ритуалы. Разве не это было целью всей моей жизни? И кто знает, может быть, мне посчастливится стать первым британцем, достигшим уровня Урет Хекау? Это было бы достойным завершением всей моей карьеры.

Я ни капельки не сомневалась в том, что майору удастся сделать все, о чем он мечтает.

– Очень жаль, что я никогда больше не увижу вас, – сказала я, чувствуя подкативший к горлу комок.

– Ну, не говорите так, мисс Трокмортон. Кто знает, куда еще вас могут привести ваши связи с Глазами Гора. А может быть, в один прекрасный день вы сами решите найти нас в пустыне, чтобы совершенствоваться в магии?

Услышав последние слова майора, я подумала, что это очень неплохая мысль – совершенствоваться в магии.

– Когда вы уезжаете? – спросила я.

– Как только закончу разбираться со всей этой ерундой. А все концы, которые остаются, зачистят мистер Ядвига и мистер Румпф. Они же проверят, не осталось ли здесь скрывшихся от нас слуг Хаоса.

Дверь кабинета открылась, и на его пороге появился папа.

– Теодосия! Они хотят поговорить с тобой.

– Идите, – легонько подтолкнул меня майор Гриндл. – Вы нужны своей семье.

Я встала, затем еще раз обняла Гриндла, стараясь не замочить его мундир своими хлынувшими из глаз слезами.

– Прощайте, моя дорогая, – шепнул мне на ухо майор.

Я отпустила Гриндла. Он встал, выпрямился и торжественно отдал мне честь. Не думая о том, что обо мне подумает мой папа, я отсалютовала майору в ответ, затем повернулась и пошла в кабинет, где решалась судьба меня самой и моих родителей.

На самое ближайшее время, во всяком случае.

Следующие два дня мы с мамой отсыпались, а папа хлопотал над нами, словно наседка над цыплятами, и довольно забавно выглядел в этой роли.

Я все ждала, что мама скажет что-нибудь или позовет в свою комнату и попросит объяснить все, что случилось, но этого не происходило. Когда мы встречались с мамой в коридоре или за столом, она отводила взгляд в сторону, словно опасалась смотреть на меня. Или это ей было неприятно.

Плохо было и то, что до сих пор не вернулась Исида. Произнося заклинание, я не думала, что вижу свою кошку в последний раз – будь мне известно, что это так, неизвестно еще, стала бы я вообще читать его или нет. Вы, наверное, думаете, что после удачной операции по освобождению последнего фараона и моей мамы я чувствовала себя на коне? Ничего подобного. Меня, напротив, охватила депрессия, из которой я не видела пока что никакого выхода.

На третий день папа решил, что мы с мамой достаточно отдохнули и теперь нам не повредит прогулка на свежем воздухе. На самом деле, это самому папе не терпелось съездить посмотреть, что мы с мамой раскопали в Дейр эль-Бахри. Итак, он распорядился, чтобы мы с мамой одевались и были готовы отправиться в путь.