Жизнь чудовищ - Карина Шаинян

Жаль, Памелла не знала мелодии, которой смогла бы ответить Теннесси. Но должен же быть свой Рахманинов и для соседок?

Пальцы пробежались по клавишам в простейшей гамме… неожиданно оборвавшейся на ноте «фа» громким «шмяк!», донесшимся от окна. Удар был мягким, но сильным, словно в стекло с размаху швырнули мокрую тряпку. Кошки мигом спрыгнули на пол и, не скрывая возмущения, уставились на хозяйку. Тут же зашевелились их товарки. Однако в кои-то веки Памелле стало не до любимцев.

На мгновение почудилось, что рухнула одна из башенок Кинетического Дома. Упала на крышу и того и гляди ворвется в гостиную, ломая хрупкие перекрытия. От одной мысли Памеллу прошиб холодный пот. Но не прошло и секунды, как на смену испугу пришло крайнее удивление.

Башни пока оставались на месте. В окно действительно что-то бросили, чудом не выбив стекло. А вернее, кого-то: в стекло впечатался толстый зверь, размером чуть больше кошки, похожий на мохнатый бочонок песочного цвета. Памелла успела заметить безумно вытаращенные глаза; когтистая лапка заскребла по гладкой поверхности, безуспешно пытаясь уцепиться… Пугающе медленно зверек сполз вниз, прочертив мохнатым брюхом широкую дорожку среди дождевых капель. В дикое мгновение озарения, когда растерянность вдруг сменилась кристальной ясностью мысли, Памелла поняла, с кем имеет дело. Это был… сурок?!

Зверек упал на карниз и скатился на землю. Памелла вскочила со стула и бросилась к окну, но сурка и след простыл.

Памелла с усилием проглотила вставший поперек горла ком. Сурки ведь не летают? Даже после хорошего пинка… В привычной и устоявшейся картине мира наметилась изрядная трещина. В груди зашевелилось неприятное чувство, нарастая снежной лавиной и вот-вот грозя обрушиться.

Противно взвизгивая, башня Кинетического Дома склонилась над окном. Фанерный младенец ехидно ухмылялся и разве что не хихикал. Памелла уставилась в огромные круглые глаза и совсем не удивилась бы, если б младенец подмигнул ей в ответ. Мысленно прочертив предполагаемую траекторию полета, Памелла с ужасом поняла: зверек выпал из Кинетического Дома. Прямо изо рта жуткого младенца.

В мире существовало не так много вещей, способных вывести Нортона Филберта из себя. Однако грузовик-дальнобойщик, проносящийся мимо и сворачивающий чуть в сторону для того, чтобы окатить его водой из лужи, точно входил в их число. И самое мерзкое, что за последний час это был третий грузовик, откалывающий подобный номер. Если это и есть та стабильность, к которой, по слухам, стремится Вселенная, то Нортон обеими руками за хаос. А еще за прижигание мозга – другого способа избавить водителей от такого чувства юмора он не видел.

Тот, кто впервые назвал дорогу в дождь хорошей приметой, был неисправимым оптимистом. Или ему никогда не приходилось крутить педали под разверзнувшимися небесными хлябями, когда нельзя лишний раз вдохнуть, не наглотавшись холодной воды. Нортон тщетно утешал себя тем, что могло быть и хуже. Тропические ливни, ураганы, грозы и цунами – да мало ли на свете ситуаций, по сравнению с которыми нынешнее положение – отдых на солнечном пляже? Вот только все они существовали исключительно теоретически, Нортон же мок под колючей моросью сейчас. Купленная на распродаже ковбойская шляпа – хорошая защита от дождя, но при одном условии: тот должен лить сверху, а не идти одновременно во всех направлениях, нарушая законы физики и здравого смысла. Нортона мучили сильные подозрения, что вода уже добралась до костей. Если так пойдет дальше, то скоро он превратится в медузу. Безрадостная перспектива. В кармане куртки хлюпал размокший бутерброд, который ему дали в дорогу. Страшно представить, до каких глубин дошла диффузия хлеба и сыра. Рискнуть и проверить Нортон не решался, хотя живот слегка сводило от голода.

Ночь он провел в трейлерном поселке рядом с сорок третьим шоссе. По сути, это была давно выродившаяся коммуна хиппи, доживающая последние годы. На крошечном пятачке жались друг к дружке два десятка хлипких трейлеров, вросших в землю так, что не было видно колес. Половина домиков пустовала, скалилась битыми окнами, точно беззубые собаки над обглоданной костью. Может, когда-то, еще до рождения Нортона, поселок и странствовал по побережью – от одного музыкального фестиваля к другому или просто по интересным местам. Но времена эти канули в Лету безо всякой надежды на возвращение.

Идея блуждающих городков Нортону была по душе куда больше, чем оставшееся унылое поселение. Не стоило им прекращать движение… В мире все просто: чуть замешкаешься – и законы вселенской энтропии не упустят шанса. А итог один – запустение.

Не сказать, что это была худшая ночь в его жизни, но на место в десятке она явно претендовала. На жесткой койке, в душной комнатушке, где даже стеновые панели насквозь пропахли травкой, сложно выспаться и при самой сильной усталости. Трейлер не отапливался, а тонкое лоскутное одеяло не спасало от холода и сырости. В соседнем домике почти до рассвета на полную катушку крутили диски «Перл Джем». И хотя Нортону удалось задремать, сон был зыбким, точно утренний туман, и полным разных несуразностей про уток. Под утро его разбудил хозяин домика, лохматый старец с рыжей от табачного крошева бородой: он решил, что пять часов – самое подходящее время, чтобы распить бутылочку местного самогона, и искал компанию.

Так или иначе, но из поселка Нортон выбрался затемно. Тогда еще ничто не предвещало беды; небо было чистым, не считая молочной россыпи звезд да тонкого росчерка месяца. Но с первыми красками рассвета пришли тучи, а с ними короткий ливень, выродившийся в бесконечный мелкий дождь. В грязно-серой пелене облаков не было ни малейшего просвета и ни малейшей надежды на то, что он скоро появится. Самый отвратительный день за все время путешествия по побережью. Вдвойне обидно, ведь до цели оставалось всего ничего.

Неделю назад Нортон увидел прелюбопытнейший сюжет в теленовостях. Рубрика называлась «Курьезы» – пять минут о диковинках, которые можно найти на побережье. Нортон ждал сюжета про своего дядю Барни – ту еще диковинку, но вместо этого показали Кинетический Дом Хокинса, гордость туристического департамента Санта-Риты. И хотя сам дом показывали куда меньше, чем корреспондента, того, что Нортон успел заметить, оказалось достаточно. На одной из раскачивающихся башен сидела гипсовая садовая жаба… Нортону хватило одного взгляда, чтобы понять: именно такой не хватает в его коллекции. Во всяком случае, всю дорогу он убеждал себя, что целью путешествия была именно жаба, а вовсе не девушка, хозяйка странного дома, у которой брали интервью.

Дорожный указатель почти издевательски сообщил, что до Санта-Риты осталось десять километров. Нортон подналег на педали. Если подумать, – не много, даже с учетом коэффициента «плохой дороги».

Давно и не им подмечено – дорога занимает тем больше времени, чем противнее она кажется путешественнику. И от расстояния это не зависит. Нортон не знал, думал ли об этом Эйнштейн, разрабатывая Теорию Относительности, но, следуя логике, путешествие на околосветовых скоростях обещало быть приятным и комфортным. К несчастью, он совершенно не представлял, как разогнать велосипед до подобной скорости. К тому же резко возрастала вероятность проскочить нужное место, а наматывать круги по меридиану не хотелось. За спиной пронзительно загудел очередной дальнобойщик. Нортон вздохнул и сжался, готовясь к новому душу. К его удивлению, на грязном тенте грузовика было написано «Всем стихиям назло».