Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд

Позднее она снова увидела одного из тех раненных в живот, кого прооперировали накануне вечером. Дела его были плохи. Он так рвался пить, что она позвала на помощь санитара, чтобы силой удержать пациента на соломенном тюфяке. Раненый начал бредить. Кричал, что он со своими товарищами находится на берегу большой реки и пьет воду, пьет, пьет, пьет.

113.

Пятница, 30 июня 1916 года

Крестен Андресен восстанавливает траншеи на Сомме

Синее небо. Нагретая солнцем, по-летнему душистая трава. Снова надо копать землю. Андресен гораздо больше времени проводит с заступом и лопатой в руках, чем с винтовкой и ручной гранатой. Впрочем, он на это нисколько не сетует. Стоять в дозоре на передовой опасно, неудобно и утомительно. Особенно теперь, когда британцы в десятках километров отсюда непрерывно поливают немецкие позиции огнем, и скорее всего, это подготовка к большому наступлению. Иногда ураганный огонь проносится над траншеями Андресена, и тогда их приходится восстанавливать. Копать белую меловую породу очень тяжело. Но в результате получаются отличные убежища.

Работа идет по графику: восемь часов плюс перерыв на обед копаешь, затем свободен. Одна из вырытых им траншей пролегает через лес, где солнечные блики играют на зеленой листве, а поваленные деревья валяются на земле подобно вязанкам хвороста, — затем она тянется вдоль ручья и пересекает старую мельницу. Они спят в глубоких подземных убежищах. Там надежно, но тесно. Кровати такие узкие, что приходится лежать на боку. Еще они дырявые, так что о том, чтобы удобно уснуть, мечтать не приходится. Тюфяки набиты древесной стружкой, которая сваливается в комки. Да и воздуха маловато:

Андресен не совсем здоров. Его все мучит старая простуда, не дает покоя живот, часто болит голова. Они наблюдали множество воздушных боев в ярко-синем летнем небе. Похоже, англичане одерживают верх. “Недавно здесь сбили знаменитого летчика Иммельмана. Я в это время спал в убежище. Но те, кто был наверху, все видели”.

Как обычно, он очень внимательно прислушивается ко всему, что говорится о мире. Теперь настойчиво повторяют, что война закончится 17 августа. Это четверг.

114.

Воскресенье, 2 июля 1916 года

Ангус Бьюкенен покупает кур в Квадиреме

Сегодня воскресенье, и в виде исключения они отдыхают. Они стоят лагерем уже несколько дней, в ожидании того, когда же будут пополнены склады продовольствия и боеприпасов. В последнее время они страдают от недостатка пищи. Люди снова ходят голодные.

Бьюкенен даже не выводит своих солдат на стрельбища, сегодня у всех выходной. Однако у отдыха есть свои отрицательные стороны. В этом душном воскресном затишье легко затосковать по дому. Бьюкенен был бы рад узнать, как они там, дома. Новости редко приходят к ним в буш, а письма и подавно. Они ждут почты целыми неделями.

День не пропал напрасно. Помимо возможности отдохнуть, Бьюкенен еще и радовался тому, что ему удалось провернуть одно дельце. Несколько дней назад он повстречал двух черных и выменял у них муки и тринадцать куриц; взамен он дал им кое-какую одежду. Ликование по поводу неожиданной прибавки к рациону было неимоверным. Итак, на обед будет курятина. В нем вдруг проснулся зоолог. (По сути, он никогда и не засыпал. Едва появлялось время и силы, Бьюкенен продолжал собирать растения, яйца и прежде всего птиц. Он каталогизировал все свои находки с тщательностью ученого, граничащей с любовью. Последняя его находка датирована 14 мая и записана под номером 163: зимородок голубой, самка Ispidina picta.) Голову одной из добытых им куриц украшал белоснежный хохолок. У него рука не поднялась резать эту птицу, и он решил пока оставить ее. Она будет нести яйца и, может, станет его домашним любимцем?

115.

Пятница, 7 июля 1916 года

Батальон Рене Арно готовится к новой операции под Верденом

Известие приходит в разгар летней жары и просто сражает всех наповал. Их посылают под Верден “с целью закрыть брешь”. Никто и не предполагал, что туда придется вернуться, тем более что они понесли такие тяжелые потери. По этой причине, кстати, два полка бригады были объединены в один, и Арно вместе с остальными было поручено отпороть цифру “337” со своих нашивок и пришить вместо этого цифру “293”. 337-й полк прекратил свое существование месяц назад под Верденом.

Арно пытался сделать все возможное, чтобы успокоить свою роту, но понимал, что ему это не удастся. Сам он был просто ошеломлен. У всех в головах крутилась единственная мысль: “Один раз получилось, но второй — никогда”. Вечером командир полка собрал их в одном из маленьких подземных помещений Верденской цитадели. Рота получает приказ отвоевать территорию между Тьомоном и Флёри, недалеко от того места, где они стояли в начале июня. Подполковник произнес перед своими офицерами такую же вдохновенную речь, как только что попробовал сделать Арно, убеждая своих солдат, но с тем же незначительным результатом. Арно смотрел на напряженное лицо командира полка, видел, как тот играет желваками, не веря собственным словам. Однако Арно несколько успокоился, узнав, что его батальон сперва придержат в резерве.

Выйдя в коридор, он увидел, что в соседнее помещение выстроилась очередь из пяти десятков человек. В комнате сидел помощник врача батальона, Байе, кругленький человечек с коротко остриженными волосами и большими очками на носу. Солдаты толпятся в очереди, чтобы сказаться больными и таким образом избежать огня чистилища. Называются все мыслимые и немыслимые недуги и болячки: грыжа, ревматизм, незатянувшиеся раны. Врач обливается потом, окруженный толпой, “люди цепляются за него, словно утопающие за спасательный круг”. Потом Арно узнал, что и многие офицеры батальона сказались больными. “Короче говоря, полный развал”.

Вечером Арно встретил врача и попытался сделать то же самое, хитро продумав свои действия. Сперва Арно посетовал на то, что офицеры (один из них — награжденный высокими наградами) объявили себя больными, тогда как он лично никогда не делал этого, даже если у него есть на это причины: слабое сердце. И он словно ненароком расстегнул пуговицы на мундире и попросил врача послушать его. Арно питал безумную надежду на то, что врач что-нибудь да услышит и пошлет его в тыл. Тот послушал у него сердце и затем недовольно произнес, что, кажется, есть шумы. И все на этом. Пристыженный, Арно застегнул мундир: “Это проявление слабости впоследствии не позволит мне судить других”.

С наступлением темноты они вновь выдвигаются из крепости. Цепочки людей с тяжелым грузом переправляются через реку и вьются дальше, к черным вершинам, в самое пекло огня. Они взбираются по первому крутому склону, и Арно валится на землю: сердце колотится и буквально выпрыгивает из груди. “Я был совершенно измучен, больше морально, чем физически. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание, и втайне надеялся, что так и произойдет”. После долгого марша через узкий ход сообщения они добрались до примитивного убежища, крыша которого состояла из листа гофрированного железа. Там он уснул.