Крылья любви - Барбара Мецгер

Джини носила простенькое золотое колечко, которое Олив нашел в Брюсселе, и перстень с большим бриллиантом – его Ардет поспешил подарить ей в Лондоне на зависть другим леди. А кольцо из филигранного серебра с огромным рубином, окруженным маленькими брильянтиками, которое он сейчас держал в пальцах, принадлежало ему самому, оно не было кольцом его первой жены или частью военной добычи. Сэру Корину его пожаловал некий военачальник за победу в рыцарском турнире. Ардет не мог вспомнить, остался в живых или умер от полученных ран его противник.

Фамильные драгоценности в отсутствие наследников хранились в старой крепости, в особом тайнике, и перенесены в новое здание, когда старое было разрушено до основания.

Спотфорд давеча был немало удивлен тем, что графу известен шифр хранилища в офисе Ардсли-Кипа.

– Оно было сообщено мне, – пояснил Ардет, намекая на то, что тайна передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну. – Я сам не мог жить в Англии, но мое наследие всегда было как бы со мной.

Все награды давно ушедших лет были здесь, некоторые из них он не помнил. Но зато узнавал ценности, которые умудрился получить в более позднее время, то были выигрыши в иных турнирах между жизнью и смертью.

Спотфорд хотел показать ему упорядоченные списки всего, что находилось в хранилище, чтобы доказать, что не взял ничего, кроме тех драгоценностей, которые были проданы по письменным приказам агентов его милости, а деньги потрачены на приобретение новых земельных участков и необходимого оборудования, а также на увеличение платы за работу.

Ардет не хотел перелистывать все эти страницы, тем более сегодня. Если бы этот человек оказался вором, то документы скорее всего изменены или фальсифицированы. Но Ардет такого не думал. Спотфорд смотрел на него спокойными глазами, в них не было даже намека на чувство вины. Ардет и завидовал этому человеку, и восхищался им.

– Я доверяю вам, кузен. Право, если бы не вы…

Пожилой мужчина, видимо, был просто одержим своими деловыми бумагами.

– Так вы не собираетесь избавляться от меня? Мне принадлежит Спотфорд-Оукс – вы это знаете. Сейчас он сдан внаем, но мы вполне можем перебраться туда, я и мои мальчики, если вы предпочтете сами управлять Кипом. Я не хотел заговаривать об этом с вами при других, но теперь, когда вы вернулись, у вас могут быть свои планы управления собственностью.

– Господи, дружище, скажите, сколько поколений Спотфордов жили здесь, в Кипе?

– С того времени, как пожар уничтожил старую крепость и все записи? Да не перечтешь всех, они тут жили семьями, со своими родственниками и свойственниками. А у меня только и есть, что два сына, иначе пришлось бы приносить официальные извинения за еще одну кучу дармоедов.

– Дармоедов? Владение превратилось бы в развалины, если бы не ваша семья. Спотфорды были правой рукой для всех Ардсли с тех самых пор, как в крепости появился умелый управляющий, а владетельный лорд отправился воевать. Я не знал бы, с чего начать и как продолжать вести дела, если бы не вы и Ричард. Более того, Ардсли-Кип достаточно просторен для двадцати семей, так что для всех хватит места. В том числе – для ваших детей и внуков. И разумеется, для вашей новой супруги, если вы надумаете ею обзавестись.

Спотфорд улыбнулся и сказал:

– Я над этим подумаю. Пока еще рано.

Вспомнив сейчас эти слова старого управляющего, Ардет взглянул на кольцо на туалетном столике. Еще рано? Успела ли Джини переодеться? Отпустила ли она свою горничную? Он не хотел бы ворваться к ней, как ошалевший от похоти молодой козел. То есть вообще-то хотел бы, но не станет так себя вести. С другой стороны, как бы она не стала волноваться, решив, что он вообще не придет.

А пока что он решил еще раз побриться. Его слуга, прихватив мокрые полотенца и рваные бинты, давно уже ушел, скорее всего в амбар, к прочим участникам веселья. Но Ардету никоим образом не хотелось требовать услуг от умелого и, к счастью, не болтливого человека в тот вечер, когда он отдыхает. Он взял мыло и бритву.

Олив запрыгал вверх-вниз, захлопал крыльями, невнятно выкрикивая нечто вроде того, что Ар хочет себя зарезать. Подобно тому, как необычайные способности Ардета со временем слабели, речь ворона день ото дня становилась все менее внятной.

– Успокойся, дуралей. Я умею бриться, хоть мне и не так часто приходилось это делать самому.

Сэр Корин в первой своей жизни обходился без брадобрея, а в случае особой необходимости привести отросшую бороду в приличное состояние пользовался хорошо отточенным лезвием ножа. Во втором своем существовании у него не было ни бороды, ни крови, которая могла бы пролиться при случайном порезе.

Ворон продолжал орать о его намерении зарезаться.

Нервы у Ардета и без того были напряжены до предела, а лишний шум ему тем более был не нужен, и потому он больше не стал одергивать ворона, а просто выгнал его из гардеробной.

Он отлично справился с бритьем и убедился, проведя ладонью по щеке, что она достаточно гладкая и не причинит вреда нежной коже Джини.

Одна только мысль о ее мягкой коже привела его в возбуждение.

Ардет понял, что больше ждать не может. Он потуже затянул пояс халата, чтобы вид его наготы не вывел бедную женщину из равновесия раньше времени, и поискал глазами свои шлепанцы. Его прилежный слуга, должно быть, убрал их куда-то поблизости, но у Ардета уже не было терпения заниматься поисками. Он сунул в карман кольцо, взял с собой вино и два бокала, после чего босиком вышел из комнаты.

Дверь в ее спальню была приоткрыта. Джини наклонилась над чем-то, и один взгляд на ее фигуру едва не лишил Ардета возможности дышать.

На Джини была отделанная кружевом белая шелковая ночная рубашка, которая плотно обтягивала ее круглую попку.

Ох, наверное, ему следовало принять холодную ванну, а не горячую.

Но тут, прежде чем он мог произнести хоть слово, Ардет услышал некий звук – неприятный, натужный, какой-то неестественный. Увы, его жена, его новобрачная, его желанная возлюбленная, склонившись над ночным горшком, извергала из желудка все съеденное за обильным ужином. Ардету ничего иного не оставалось, как принести ей влажное полотенце, поддерживать ее, пока не утихли позывы к рвоте, а затем отвести, а скорее отнести ее на кровать. Она лежала на постели, бесконечно слабая, измученная.

– Послать за Мари? – спросил он.

Джини слегка повела головой из стороны в сторону.

– Я ей сказала, что она сегодня мне больше не нужна. Бог знает где она, то ли у себя, то ли в постели у Кэмпбелла. А может, все еще танцует, приглядываясь к местным перспективам.

– Бедняга Кэмпбелл.

Джини вздохнула то ли из сочувствия к Кэмпбеллу, то ли из жалости к самой себе.

– Она ничем не сможет мне помочь.

И Ардету тоже ничто не могло помочь. Он наполнил вином оба бокала и протянул один из них Джини.