Импульс - Кэтрин Коултер

Внезапно Маркус задал себе вопрос, не в приступе ли безумия он решил рисковать жизнью ради того, чтобы разделаться с Джованни. И не выглядит ли все это как глупая бравада? Маркус не знал. Но надеялся, что нет. Он повернулся к Доминику:

— На что вы намекаете? Доминик пожал плечами:

— Ни на что. Это история из Библии.

— Вы хотите сказать, что, возможно, кто-то считает вас виновником гибели какого-то мужчины?

— Чтобы я смог завладеть его женщиной, когда он погибнет? Не знаю, Маркус. Все это кажется нереальным. Взять, к примеру, Коко. Когда мы познакомились, у нее был друг — этакий здоровяк, не слишком умный. И я легко отделался от него, поскольку он был беден, хотя и красив. Это обошлось мне в десять тысяч долларов; парень тут же остыл и потерял всякий интерес к Коко. Не исключено, что название «Вирсавия» вообще не имеет ко всему этому никакого отношения.

— Я обо всем подумал, Доминик, и считаю, что пришло время для решительных действий. У меня есть план.

Доминик слушал не перебивая. Когда Маркус закончил, Доминик долгое время хранил молчание. Затем медленно кивнул головой.

* * *

Было поздно, почти десять, когда Маркус и Рафаэлла сидели друг против друга на веранде возле бассейна. Маркус намеренно сохранял дистанцию. Он не мог иначе. Ему страшно хотелось утопить в бассейне еще одни трусики. И чем больше Маркус думал об этом, тем сильнее у него дрожали руки и тянуло в паху.

— Пошли на пляж.

Рафаэлла взглянула на Маркуса, слегка растерявшись, но только на мгновение. Она облизнула губы.

— А охранники туда не ходят?

— Нет.

— Тогда пошли. Мне взять купальник?

Маркус лишь покачал головой.

— Может, скажешь, почему нет?

— Потому, что я уезжаю. Я отправляюсь на поиски «Вирсавии», а для начала надо разыскать Оливера, ведь он — наша главная ниточка. И я не желаю оставлять тебя здесь одну. Если Делорио не доберется до тебя, то тот неизвестный, который пытается запутать тебя, придумает что-нибудь новенькое. Я не хочу, чтобы твои неприятности были на моей совести.

— Я не могу уехать. Я не безрассудна, но и не полная дура.

— Вы много чего «не», госпожа Холланд.

Лонг-Айленд, Нью-Йорк

Апрель, 1990 год

Чарльз прижал руку Маргарет к губам. Кожа ее была сухой, и он почувствовал, что злится. Частные медсестры, нанятые им, не следили за ней должным образом. Чарльз раздраженно пошарил в ящике около кровати и нашел крем для рук. Затем принялся нежно втирать крем в ее запястья, массировать предплечья и ладони, пока кожа снова не обрела мягкость и эластичность. Занимаясь этим, Чарльз тихо говорил с женой:

— Пожалуйста, проснись. Ты нужна мне, Маргарет. Ты даже не можешь представить себе, как сильно нужна. Я видел эту женщину, чья машина врезалась в твою. Я говорил тебе о ней, дорогая, помнишь? Она — его жена, и я уверен: он послал ее убить тебя. Разве это мог быть несчастный случай? Или совпадение? Не верю, хотя ты проезжала мимо ее дома. Почему? Ты хотела увидеть ее? Вы с ней немного похожи, она вполне могла бы сойти за твою старшую сестру.

Может, она пыталась убить тебя, потому что узнала о твоем романе с ее мужем и о ребенке? Может, в ней взыграла ревность? Как мне поступить? Сделать так, чтобы ее арестовали? Чтобы ее фотография появилась рядом с твоей во всех газетах? Нет, этого нельзя допустить. — Чарльз немного помолчал и продолжил: — Что же мне делать, Маргарет? Я могу повлиять на то, что будет напечатано завтра в моих газетах, но как быть со всеми остальными? Это будет крайне неприятно. Репортеры налетят в больницу, как вампиры, будут прятаться на каждом углу и мучить всех многочисленными вопросами: «Думают ли врачи, что ты умрешь? Рассказывала ли ты когда-нибудь о своих любовниках? Что все думают обо мне как о твоем муже?» Ты ведь даже не знаешь, дорогая, даже не представляешь, что будет. Я так боюсь, что они узнают о твоей связи с этим преступником и распустят о нас кучу сплетен. — Говоря, Чарльз машинально гладил пальцы жены. — Я узнал, что один из репортеров той газеты, в которой работает Рафаэлла, пристал к какой-то женщине с ножом к горлу, и все ради того, чтобы выяснить, что она чувствовала, когда узнала о гибели своего сына, разбившегося на военном самолете.

Голос Чарльза прервался от волнения, но он быстро взял себя в руки.

— Как я ненавижу этого ублюдка за то, что он с тобой сделал! И делает до сих пор. А ведь ты даже не догадываешься, что я обо всем знаю. И никто не догадывается. Ты так уверена, что все надежно от меня скрыла. Помнишь, как в прошлом августе ты полетела в Палм-Спрингз, а я не мог сопровождать тебя? Тогда я и нашел дневники — случайно, клянусь тебе. Я прочитал их от корки до корки. Боже, как же я его ненавижу!

Маргарет тихонько застонала. Ресницы ее задрожали, пальцы еле заметно сжали его руку. Маргарет приоткрыла рот и отчетливо проговорила:

— Нет… Нет, Доминик. Рафаэлла, пожалуйста, ты должна понять.

— Маргарет?! Бог мой, Маргарет? — Чарльз принялся трясти ее, бормоча, легонько похлопывая по щекам, сжимая ее руки.

Она назвала его имя. Чарльз ощутил такой острый укол боли, что даже застонал. Доминик. Доминик Джованни. Этот преступник — отец Рафаэллы. Слава Богу, что девочка ни о чем не догадывается. И Маргарет произнесла его имя вместе с именем Рафаэллы. Чарльз не сводил глаз с бледного лица жены. Но глаза Маргарет уже закрывались… Нет, нет!

Маргарет была неподвижна, руки ее безжизненно вытянулись вдоль тела: она лежала, чуть отвернув от него голову на подушке. Чарльз снова и снова жал на кнопку вызова медсестры. Затем рванулся к двери и заорал:

— Скорее сюда! Быстрее! Она очнулась!

Остров Джованни

Апрель, 1990 год

Маркус приподнял Рафаэллу, крепко сжимая пальцами ее ягодицы, и слабо улыбнулся, когда почувствовал ее трусики — тоненькое, но все-таки препятствие; он одним движением сорвал их.

Маркус стоял обнаженный, как, впрочем, и Рафаэлла. Он приказал девушке обхватить ногами его бедра и помог Рафаэлле, приподняв ее в воздухе, в это время девушка не переставала осыпать поцелуями его губы, нос, ухо.

— Маркус, — повторяла Рафаэлла снова и снова, — Маркус. Маркус.

Ему нравилось, как звучит его имя в ее устах.

Когда ее ноги крепко обвили его тело, Маркус, лаская Рафаэллу пальцами, изо всех сил прижал ее к себе. Он застонал от удовольствия, почувствовав, как она судорожно прижалась к нему, вздрогнула и обмякла, а потом прижалась к его телу еще крепче — это сводило его с ума.

— Я так скучал по тебе, — прошептал Маркус на ухо Рафаэлле, затем повернулся к ней лицом и крепко поцеловал в губы.

— Это… всего лишь… секс.