Клятва Смерти - Юлия Цезарь

нравилось. Иначе бы уже давно был побит. И тем пользовался. Целовал, углублял поцелуй, будто только того от неё и требовал с момента встречи. Что-то в этом было правдой. Он помнил, как вместо лица первое, что увидел Сазгаус в пустыне ‒ это две размытые фигуры. Боязливый птенчик ‒ темная фигура, тут же спряталась за белую, а потом она проявила к нему сострадание, напоив из собственных рук и залечив раны.

Сазгаус приоткрыл свой рот, но не дождавшись языка в гости, вошел без приглашения сам, безошибочно отыскав кончик языка Миры. Одна из его рук всё еще была на ее затылке. И как бы ни хотела Мира, он ей просто не позволял отпрянуть от себя, пока не насытится сам.

Кто бы мог подумать, что она продолжит этот путь с ним. Или… Это Сазгаус продолжал свой путь с группой? Неважно.

Потому что их маленькое приключение началось. Маленькое ли только?

Мира наказывала Сазгауса за дерзость, несильно прикусывая его губы или язык, который посмел проникнуть на ее территорию; за все те минуты ревности, что ей пришлось испытать; за издевки на каждом шагу. Ей нравилось, спору нет, но она не собиралась заходить слишком далеко. По крайней мере, пока. Ему еще придется доказать, что греть его будет только она одна, потому что Мира не потерпит конкуренцию. Да и Марвало могла зайти в любое время, все-таки Мира жила не одна здесь.

Но как же не хотелось останавливаться. Саз заполнял ее мысли с первого дня встречи, и пусть она думала, что это происки духов или ответ на вопросы о Грот. Сначала она его просто пожалела, потом он все время ее раздражал, но, как ни крути, мысли он не желал покидать. Мира не знала, как получилось, что Сазгаус вытеснил Кона из ее сердца. Проклятый кот завел ее в свой капкан.

Будто никак не могла напиться у колодца после пустыни, Мира не могла прекратить поцелуй. Хотела, даже пыталась иногда, но не сильно сопротивлялась, если Саз держал. Это уже было больше, чем простая благодарность. Но у них будет еще время и более подходящее место, чтобы успеть насытится. Хотя, кто знал, что уготовила им Грот за следующим поворотом. Или какие-то другие боги, которые развлекались, управляя судьбами простых смертных. Убрав его руку с затылка, она все же нашла в себе силы, чтобы оторваться.

‒ Такая благодарность тебе больше по нраву? ‒ спросила Мира, облизывая покрасневшие губы. Она глубоко дышала, не заметив, как сбилось дыхание во время поцелуя. Видя такие же истерзанные губы, она усмехнулась и провела пальчиками по лбу Саза, чтобы убрать упавшие на лицо волосы, как при первом их близком контакте, когда лечила его раны. Тогда она спрашивала, действительно ли он убийца, сейчас был другой вопрос: ‒ Ты ведь из сокровищницы не только доску прихватил? Не поверю, что упустил случай, прикарманить что-нибудь ценное.

Она не осуждала, о чем говорила ее улыбка, просто приняла его таким, какой он есть.

Сазгаус усмехнулся, запустив руку куда-то… Не туда, учитывая, как тесно они сейчас с Мирой были. Но в итоге ему был нужен лишь карман, из которого он достал маленький мешок. Открывать не стал из-за неудобного положения лежа, но, покачав им перед лицом Миры, сказал:

‒ Были бы карманы или моя куртка, унес бы куда больше. Но на первое время хватит. Лишь бы размен был на Иле.

В сокровищнице было много чего интересного, но дело действительно было в мобильности ‒ он не мог взять много в сумку с доской ‒ это было бы неудобно. Да и нельзя дразнить богиню Саве, иначе она и благосклонность потеряет. Бери, что дают, но не наглей. Этого Сазу хватит.

‒ Но благодарность могла быть и побольше, ‒ засмеялся Саз, убирая мешочек обратно. ‒ Я все-таки не только жизнь тебе спас, но и игрушку принес.

‒ Потерпи, Котик, еще успеется ‒ плавание длинное, ‒ передразнила Мира манеру Сазгауса придумывать прозвища.

Поднявшись, она потянула его за руку, чтобы он тоже сел, затем прильнула к его груди, заглядывая через плечо, нужно ли на спине тоже стереть кровь. Хотела подразнить, но сама попалась в свои сети ‒ не удержалась от того, чтобы потереться щекой о его шею, когда возвращалась обратно.

‒ С перевязкой я закончила. Запомнил все, что тебе говорила? Руки не напрягать, ноги тоже, ‒ строго наказала Мира. Отвернувшись, она наклонилась вниз, чтобы сложить тряпки в одну кучу и посмотреть, сколько еще осталось трав. Ей нужно было позаботиться о своей шее и проверить, как дела у остальных. ‒ Захочешь прогуляться, попроси меня или кого-то из парней помочь тебе подняться на палубу, но много не ходи. Пока есть время, воспользуйся им, чтобы отдохнуть и дать твоим ранам зажить. Я проверю повязки завтра. Поражаюсь твоей воле ‒ ты столько уже терпишь эту боль.

Будь у Миры такие раны, она наверняка не смогла бы никуда пойти, и в доказательство этому зашипела, когда травы попали на маленькую ранку на шее, которая образовалась из-за того, что она вертела ошейник. А Сазгаус еще и драться умудрялся.

‒ Поверь, Птенчик, это не самое болезненное, что я испытывал.

И даже если он где-то слукавил, то все равно был близок к правде. Наблюдая за Мирой и, когда она не видела, слизывая вкус ее губ со своих, Сазгаус с трудом удержался, чтобы не укусить ее в шею, когда она обтирала его спину. Но вместо этого он просто следил за нежным изгибом женского тела, вкушал запах Миры, с которой ещё слетали дуновения богатой знати, но где-то среди мыла и запаха постельного белья рыжего ублюдка ещё можно было опознать ее родной запах. И в глазах промелькнула тоска, когда Мира отпрянула от него.

Но тоска быстро сменилась весельем, когда Мира начала играть в мамочку.

‒ Ты полегче, Птенчик, ‒ затормозил ее Саз. ‒ Я не собираюсь сидеть на одном месте и уж тем более, когда мне нужно будет отойти в отхожее место. Да и тем более, чем сильнее буду повреждаться, тем чаще и настойчивее ты меня будешь лечить, ‒ сказал он, касаясь своих губ, намекая о каком именно виде лечения шла речь. ‒ Разве я не… Ай, черт! Прекрати надавливать, я же ранен!

13. Мой страшный питомец

Спустя два довольно быстрых дня, группа вроде как обустроилась на корабле. Сазгаусу повезло выменять один изумруд на пару