Вранова погоня - Татьяна Корсакова

Все изменилось в одночасье. Таран ударил в стекло в последний раз и просыпался на землю сотнями птиц. А следом, марая подоконник их кровью, просыпалось стекло. Стало светло и ярко. Так ярко, что Анжелика зажмурилась. Кто-то всхлипывал и шмыгал носом, кто-то мяукал, кто-то пищал прямо в ухо, настырно так, словно морзянку выбивал… И голос этот противный, со знакомой истеричной хрипотцой…

– Рыжая! Эй, рыжая, ты чего ревешь? Откуда кровь?! Ты поранилась, что ли?!

…И за плечи ее трясут, и к свету разворачивают, тянут из темного угла к солнечному свету, который она почти забыла.

– Ты не плачь. Ну хочешь, ругнись! И глаза открой! Давай, открывай глаза!

С ней такое уже было. Чтобы голос, чтобы трясли и уговаривали открыть глаза. Тогда она подумала, что это ангел, а потом узнала горькую правду. Никакой не ангел, а Леший. И тогда, и сейчас!

Не ругнулась, а сразу врезала. Чтобы не трогал, чтобы не лез с этой своей жалостью. А он обрадовался, дурак!

– Дерешься, значит, все хорошо. – И запястье ее сжал с неожиданной силой, перевернул руку ладонью вверх, принялся вытаскивать осколки.

Хоть бы молча вытаскивал, а так все бубнил без умолку.

– А у вас тут настоящий Армагеддон! Я столько птиц вообще никогда не видел! Но заснять успел. Слышишь, рыжая, я все заснял! Ролик получится – зашибись!

– Откуда ты взялся? – Ни спорить, ни вырываться не было никаких сил. Все силы ушли на то, чтобы удержать темноту на пороге, не впустить в дом.

– Ты веришь в предчувствие? – Леший вытащил последний осколок, и Анжелика зашипела от боли. Тут же к лицу сунулось что-то пушистое и щекотное, засопело успокаивающе. Крыс, живой и, кажется, невредимый. – Вот и я не верил до сегодняшнего дня. Да никто из нас не верил. Мы в монастырь приехали, познакомились с Архипом. Это мужик, которого мы должны были подобрать. Нас уже и к столу позвали. Жрать-то с дороги хочется! – Он говорил и носовым платком перевязывал Анжеликину руку. На крыса он не обращал никакого внимания. – А тут туча! – сказал и выпучил глаза. – И вот веришь, на душе сразу так погано стало, что аж кусок в горло не полез. И главное, не у меня одного. Архип первый запаниковал. Ну как запаниковал, сказал, что надо выдвигаться. И за ружье схватился. Ну, мы с Никитосом за ним следом. Скакнули в бусик и сюда, к вам. Тут же недалеко совсем, пара километров.

– Спасать, значит, поехали, – боль уходила медленно, уступая место нечеловеческой какой-то усталости. Даже ругаться с Лешим не хотелось, а хотелось сидеть вот так, прижавшись спиной к нагретой солнцем бревенчатой стене. И когда только Леший успел вытащить ее из дома во двор?..

– Ну, сразу-то мы просто поехали. Из-за предчувствия, а уже потом, когда увидели, что это за туча такая, из чего она, тогда заволновались по-настоящему. Я никогда в жизни не видел, чтобы столько птиц в одном месте, чтобы они вот так себя вели. – Леший замолчал, а Анжелика, воспользовавшись паузой, попыталась осмотреться.

Двор был похож на поле боя, его черным ковром устилали тела мертвых птиц. Разных, но большей частью ворон и галок. Чистым оставался лишь пятачок у настежь распахнутых ворот. Вот на этом пятачке и стоял крупный бородатый дядька в камуфляжной куртке, с перекинутым через плечо ружьем. Поле боя он осматривал с тоской и обреченностью.

– Это Архип, – сказал Леший почему-то шепотом. – Он при монастыре жил, вроде как послушником, так Семен Михайлович сказал. Послушник и в прошлом местный егерь. Понимаешь, рыжая? Хоть один человек, который шарит во всей этой таежной лабуде! Который хоть что-то понимает в происходящем.

Понимает. Анжелика по глазам видела, что понимает. Егерь Архип точно знал, куда шел и с чем ему предстояло встретиться. Только вот расскажет ли?

– Хорошо, что машину взяли. – Леший говорил и вытряхивал из Анжеликиных волос осколки стекла. Ладно, пусть вытряхивает, ей сейчас не до вендетты. – Перли на машине прямо через эту чертову стаю. Странно так, белый день вроде бы, а темно, как ночью! А перед домом зверюга, – он замолчал, словно сам не верил в то, что рассказывал. – Огромная такая черная зверюга ломится в окно. Ну, мне тогда так показалось. Это уже потом, когда Архип стрелять начал, я понял, что это не зверюга никакая, а птицы. Такой вот обман зрения. Я тебе потом покажу. Я все заснял.

– Кто бы сомневался… – А ей легчало. И силы возвращались, и способность видеть мир во всем его красочном разнообразии.

Вот сидит на крылечке баба Марфа. Черный платок сполз так низко на лицо, что совсем не видно глаз. У ног ее тихо поскуливает лохматая собачонка. Баба Марфа гладит ее по голове и говорит что-то шепотом. Раз гладит и говорит, значит, живая. Это сейчас самое главное.

Вот Эльза и Никита. Она оглушенная, словно ватная. А он – надежда и опора, держит крепко, не дает упасть. И тоже что-то говорит, зло и ласково одновременно. Одной рукой держит, второй ощупывает, проверяет, все ли в порядке, в лицо заглядывает. А кошка трется у их ног, выгибает дугой спину. С кошкой точно все хорошо, ни единой царапины.

А вот Марфа. Стоит, покачиваясь, одной рукой придерживаясь за забор, оставляя на нем кровавый отпечаток ладони. Выходит, тоже поранилась осколками. Надо будет и ее потом перевязать, только чтобы Никита, а не Леший. Какой из Лешего доктор?!

Или ее сейчас Архип перевяжет? Вот он уже и идет к ней решительным шагом, прямо по черному пернатому ковру. Архип идет, ковер похрустывает, а Марфа пятится, словно призрака увидела.

– Это ты? – В голосе ее радость пополам с неверием. – Так не бывает…

– Выходит, бывает. – Сказал и по голове Марфу погладил, как маленькую. Сначала погладил, потом поцеловал.

Рядом фыркнул Леший, сказал в привычной своей дурацкой манере:

– Зашибись!

– Лучше помолчи. – Ругаться с ним все еще не хотелось, а хотелось понять, что же такое здесь происходит. С ними со всеми что происходит?

Анжелика бы разобралась. Она ведь умная и пытливая. Вот посидела бы пару минут, понаблюдала бы и сделала выводы. Но не дали…

Дико и яростно закричала Эльза, с неожиданной силой оттолкнула от себя Никиту, бросилась к Архипу. И это была какая-то совершенно другая Эльза. У такой лучше не вставать на пути!

А Архип встал, задвинул за спину Марфу, приготовился. Анжелика не сразу поняла к чему. Поняла лишь после того, как здоровенного широкоплечего Архипа, словно пушинку, швырнуло спиной на бревенчатую стену сарая. Швырнуло и припечатало со страшным стуком.

Нет, не так! Не швырнуло и не припечатало, а швырнула и припечатала! Потому что все это сделала Эльза. Как сделала, уже другой вопрос. Сейчас главное – почему?

Завыла Марфа, бросилась к сараю. А Никита бросился к Эльзе, схватил за плечи, затряс сильно и грубо, заорал прямо в лицо:

– Элли, что ты творишь?! Слышишь меня? Перестань!!!

– …Она вспомнила. – В наступившей вдруг тишине голос бабы Маланьи прозвучал как гром посреди ясного неба.