Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Это у нас ты должна просить прощения! – заявила Агнесс, но в ее голосе уже не было резкости – вместо нее звучала боль матери, чей ребенок придумал изощренный план, чтобы ввести родителей в заблуждение. – ~ Она захрапела. Александра никогда не храпит. Неожиданно мне стало ясно, что это вовсе не наша дочь, хотя платье и ее. Я подошла к кровати и… – Агнесс развела руками.

– И как часто тебе приходится здесь спать? – спросил Киприан.

Горничная снова расплакалась. Киприан терпеливо ждал, хотя больше всего ему хотелось вскочить, выбежать из дома и помчаться куда глаза глядят. Как только девушка поняла, что он не станет впадать в неистовство, она собралась с духом.

– Это уже в пятый раз, – прошептала она.

– С каких пор?

– С последнего Адвента.[23]

– Куда она ходит?

– Я не знаю, господин Хлесль. Я правда не знаю.

– С кем она встречается? – задала вопрос Агнесс.

Горничная отчаянно закусила губу. Киприан снова покосился на жену. Она, похоже, почти полностью оправилась.

– Не все молодые люди такие порядочные, каким был ты, дорогой, – заметила она, и на ее губах появилась слабая улыбка.

– Но твоя мать меня таковым не считала.

– Да, – согласилась Агнесс, и ее улыбка погасла.

– Он один из этих, из придворных, – решилась горничная. – Его зовут Генрих фон Валленштейн-Добрович.

Агнесс пожала плечами. Затем она задумчиво прищурилась.

– Кажется, она как-то раз упомянула это имя. Спросила меня, не знаю ли я его. Я тогда ничего такого не подумала. К сожалению, я ее практически не слушала… Проклятие!

Киприан задумался.

– Есть один Альбрехт фон Валленштейн… настоящий дворянин, из Моравии, верный католик, преданный королю Фердинанду. Если, конечно, это тот, о ком я слышал. В прошлом году он помог королю Фердинанду солдатами и деньгами, когда тот впутался в войну с Венецией, – единственный из всех королевских вассалов. Возможно, речь идет об одном его дальнем родственнике.

У Агнесс засверкали глаза.

– Наверняка этот тип считает, что ему все позволено лишь потому, что его родич, который ему седьмая вода на киселе, имеет кучу золота и добился расположения короля…

– Он настоящий дворянин! – воскликнула горничная, Александры.

– Ты его знаешь?

Девушка покраснела.

– Я его разочек видела.

– Что он за человек?

– Он красив, он… ангельски красив, – стыдливо произнесла она.

Агнесс недоуменно подняла одну бровь.

– Значит, он хотя бы в этом меня превосходит, – заметил Киприан. Агнесс изумленно обернулась к нему. Киприан натянуто улыбнулся. – Я просто хотел успеть сказать это раньше тебя.

– Киприан, что же нам делать?

– Наша дочь влюбилась.

– Она обманула нас!

– Это у нее наследственное, разве нет?

– В нашем случае все было несколько иначе!

– Сколько ни повторяй эту фразу, правдивой она не станет.

Агнесс сжала кулаки, но затем плечи ее поникли.

– Я не могу относиться к этому с легкостью. – Она внимательно посмотрела на мужа. – Но ведь ты тоже вовсе не так легко к этому относишься, верно?

Он развел руками.

– Вовсе нет!

– Лучше бы ты солгал, Киприан.

– Меня тоже не очень-то радует, что Александра не открылась нам, – пробормотал он. – Но мы не в том положении, чтобы осуждать ее за это, не правда ли?

Агнесс продолжала смотреть на него. Ему пришлось приложить усилия, чтобы выдержать ее взгляд. Наконец она отвернулась. Он понял, что лишь наполовину убедил жену в бесхитростности своих мыслей.

– Фрау Хлесль! – раздался дрожащий голос горничной, по-прежнему сидящей на кровати. – Вы теперь выставите меня на улицу? – Она снова стала всхлипывать.

Киприан взглянул на Агнесс и понял, что в мозгу жены промелькнуло воспоминание о том, как ее мать выставила на улицу ее самую первую, любимую няню, Агнесс села рядом с рыдающей девушкой на кровать и обняла ее.

– Наказывать следует хозяйку, а не служанку, – раздосадованно произнесла она и погладила плачущую горничную по~ спине, пытаясь утешить ее. Киприан выпрямился и посмотрел на жену сверху вниз. Он снова почувствовал, как сильно любит эту женщину.

– Она четырежды возвращалась домой целой и невредимой, – сказал он. – И в пятый раз вернется. Но сегодня же вечером нужно с ней поговорить.

– Нужно подыскать ей кандидата в мужья, – ответила Агнесс с ноткой горечи в голосе. – Мы слишком долго позволяли дочери делать все, что ей вздумается. Вацлав составил бы ей идеальную партию, и если бы они…

– До тех пор пока Андрей не найдет в себе мужество раскрыть Вацлаву глаза на его прошлое, ничего из этого не выйдет, – возразил Киприан. – Вацлав считает, что они с Александрой двоюродные брат и сестра, а он слишком щепетилен, чтобы не обращать внимания на этот факт. Кроме того, я никогда не стану предлагать Александре никаких кандидатов в мужья, да и тебе тоже не следует этого делать, даже если бы у нас на примете был такой же зять, как Вацлав фон Лангенфель, желанный и достойный Александры. Вспомни только, сколько горя принесло нам то, что твой отец захотел обручить тебя с Себастьяном Вилфингом.

– Я помню, – прошептала Агнесс. – Я помню. Я просто беспокоюсь за нее.

– Тот факт, что она тайно встречается с этим Генрихом фон Валленштейном, вовсе не означает, что они делают что-то дурное. Я хочу как можно скорее познакомиться с молодым человеком лично, Тогда-то мы узнаем об их отношениях побольше. А пока придется положиться на разумность Александры. Она ведь наша дочь!

– В таком случае вряд ли она унаследовала достаточную разумность, – возразила Агнесс, но губы ее сложились в улыбку.

– Бедолага, – ухмыльнулся Киприан.

– А что ты намерен делать сейчас?

Он нагнулся за сырым шерстяным носком, который бросил у кровати.

– Пойду разомну ноги. Может, повстречаю на пути нашу влюбленную парочку.

– И это все, Киприан?

– Все. А что?

Агнесс впилась в него взглядом. Он улыбнулся и пожал плечами, а затем послал ей воздушный поцелуй.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Она кивнула.

– Я люблю тебя, Киприан Хлесль.

Ожидая, пока слуга снова натянет ему на ноги узкие сапоги, Киприан размышлял о том, как нелегко ввести в заблуждение женщину, с которой провел столько лет совместной жизни. Агнесс показалось, что его что-то насторожило. И действительно… «Он красив, он… ангельски красив», – сказала горничная о том человеке, которому, очевидно, Александра подарила свое сердце. Возможно, девушка не осознавала этого, но на самом деле фраза прозвучала так, как будто она сначала хотела сказать: «Он дьявольски красив». На этот счет у Киприана было особое мнение: он полагал, что каждому человеку присущ некий инстинкт, который куда полезнее человеческого сознания, ибо он способен распознать то, что мозг никогда не может принять как реальность. Киприан несколько pas стукнул каблуком о пол, чтобы сапоги лучше пришлись по ноге. Разве последние несколько недель он не испытывал потребности бросить взгляд через плечо, так как боялся, что дьявол уже наступает ему и его близким на пятки? Может, он просто не туда смотрел? Может, ему следовало заглянуть в самое сердце своей семьи, чтобы понять: дьявол уже объявился в ней? Он почувствовал легкий укол, заставивший его сильнее стиснуть зубы. «Это все суеверия, – сказал себе Киприан, – ты хуже старой сплетницы!» И тут же спросил себя, не следует ли считать суеверием то, что последние слова Агнесс прозвучали для него как прощание?