Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Испытывая чувство подавленности, пока еще не ставшее частым гостем в его жизни, он открыл дверь.

Перед ним стоял Мельхиор Хлесль. Кардинал поднял руку, собираясь постучать в дверь. Вид у него был такой, будто он увидел ходячий труп.

У кардинала Мельхиора возникло ощущение, что обстоятельства, происходящие вокруг него, текут полноводной рекой, и он пытается зацепиться за утес и не дать воде сорвать себя с него.

– Я уже сообщил Андрею! – выдохнул он.

– Я думал, ты сейчас в Вене, празднуешь заключение мира с Венецией.

Мельхиор схватил Киприана за грудки.

– Нельзя терять ни минуты!

– Ты даже шляпу не надел, – заметил Киприан. – Еще простудишься, заболеешь и умрешь.

– Плевать я хотел на смерть, – отрезал Мельхиор. – Есть вещи куда хуже ее. И плевать я хотел на мир с Венецией – он ничего не будет стоить, если мы оплошаем.

Киприан промолчал. Мельхиор выдержал взгляд холодных голубых глаз; сердце его стало биться ровнее. Он неожиданно понял, что все еще держит Киприана за плащ, и отпустил его. Толстая ткань была заметно помята. Мельхиор расправил ее и предпринял робкую попытку разгладить. И тут же понял, что вынужден смотреть на племянника снизу вверх.

– Когда мы в прошлый раз вступили в бой с библией дьявола, мне было столько лет, сколько тебе сейчас, – невольно вырвалось у него.

– Да, – согласился Киприан. – И сейчас я чувствую себя на столько же лет, на сколько ты тогда выглядел.

– Не хотел я снова тянуть все тот же жребий. Если бы я мог предусмотреть…

– Мы всегда знали, что выиграли лишь одну битву, а не всю войну разом. Войну со злом выиграть нельзя. Можно просто постоянно бороться, не более того.

– Киприан, мы теперь стражи библии дьявола. Неужели ты этого еще не понял? С тех самых пор как Вольфганг отказался восстанавливать орден семи Хранителей, эта обязанность лежит на нас!

По лицу Киприана Мельхиор понял, что племянник только сейчас осознал этот факт, а раньше он особо не задумывался над тем, что произошло. Для него самого, Мельхиора Хлесля, осознание этого стало горой изо льда, погрузившейся в его душу, когда они отправились в путь несколько недель назад, намереваясь добраться до Браунау. Он тогда ничего не сказал двум своим спутникам; он надеялся, что им не придется брать на себя роль стражей и что вопреки всему надежно спрятанная библия дьявола будет лежать себе в подвалах монастыря Браунау. Или, по крайней мере, так ему казалось.

– Дядя Мельхиор, войди в дом, обогрейся. Я пробегусь немного и присоединюсь к тебе.

– Киприан, у нас нет ни минуты!

Киприан отвел глаза. Мельхиор проследил за его взглядом и увидел парочку. Молодые люди держались за руки, пытаясь сохранить равновесие на обледенелой дороге. Они шли в направлении дома Киприана. Мельхиор услышал звонкий женский смех и заметил, как напряглось лицо племянника. Казалось, Киприан хотел заглянуть под капюшон женщины. Молодые люди, скользя по застывшему снежному месиву, прошли мимо них и дальше по переулку, прочь, пока не скрылись в ранних сумерках. Мельхиор внимательно наблюдал за племянником.

– Кого ты высматриваешь?

– Александру.

Мельхиор кивнул.

– Она стала взрослой, сын мой. Вспомни о вас с Агнесс, были на пару лет моложе ее…

– Войди в дом и объясни это Агнесс, – предложил ему Киприан и натянуто улыбнулся. – Возможно, она поверит мудрости матери-церкви и отца-кардинала.

Мельхиор затаил дыхание.

– Все настолько серьезно?

– Я ни в чем не уверен. Но что-то серьезное в этом есть верно?

– Киприан, вам с Андреем нужно срочно отправляться в Браунау.

Киприан наконец перестал смотреть в ту сторону, куда ушла молодая пара. Молчание его заставило Мельхиора снова заговорить.

– Я могу дать вам в спутники полдюжины надежных людей. Они уже собираются в дорогу. Через два часа вы могли бы уехать.

– Через час стемнеет, дядя, – заметил Киприан тем же самым тоном, которым он мог спросить: «Не хотите ли еще бокал вина?» – А потом закроют ворота.

Мельхиор огляделся. Неожиданно он почувствовал себя дураком. Он только сейчас понял, что его редкие седые волосы треплет холодный ветер, портит ему прическу и вызывает головную боль; что он надел слишком тонкий плащ, что сапоги его промокли и ноги потихоньку начинают леденеть; что он, добрый час тому назад получив сообщение, словно беспокойная наседка, вылетел из своего дворца и помчался к Андрею, после чего, по-прежнему с непокрытой головой, поспешил сюда – задыхаясь и прихрамывая. Не слишком ли сильно он поддался панике, учитывая свой возраст? Кардинал сглотнул и сделал глубокий вдох.

– Давай войдем в дом. Я все тебе объясню, – не отступал он.

Киприан покачал головой.

– Я немного задержусь.

– Но Андрей в любой момент…

– Андрей и. сам в состоянии войти в дом. Садитесь у огня и не забудьте передать моей жене, что в скором времени я к вам присоединюсь.

– Я так понимаю, что сегодня уже ничего больше не произойдет, но вы должны выехать завтра, прямо с утра, как только откроют ворота!

– Хорошо, до этого момента мы успеем поговорить. Только не прямо сейчас.

Мельхиор почувствовал, как Киприан пожал ему руку. Племянник отвернулся. Кардинал схватил его за полу плаща.

– Киприан, она больше не в безопасности, – прошептал он. Киприан невольно обернулся.

– А она когда-нибудь была в безопасности?

– Вольфганга и монахов больше нет в Браунау. Я получил письмо с голубиной почтой. При дворе еще ничего об этом не знают; они считают, что аббата держат в осаде. Но он больше не мог удерживать монастырь. Сегодня утром он покинул его стены. Возможно, монастырь уже разграбили.

– Что с Кодексом?

– Надеюсь, он взял его с собой.

– Проклятие! – выругался Киприан.

– Теперь-то ты присоединишься ко мне?

– Позже, – ответил Киприан. Мельхиор видел, что он разрывается на части. Киприан уже давно не был тем, кем старый кардинал привык его считать, поскольку теперь он не осмеливался принимать решение в одну секунду за всю семью.

– Я открою самое дорогое вино, которое найду у тебя в погребе, – пригрозил Мельхиор. Ему было достаточно тяжело придать своему голосу легкомысленный тон.

– Смотри, не проглоти пробку, – предупредил его Киприан и тяжело двинулся по улице.

Мельхиор Хлесль смотрел вслед своему племяннику. Он вовсе не радовался тому, что снова вынужден был надавить на него. Уже в который раз кардинал задумался о том, насколько правдива поговорка, что, когда начинаешь иметь дело с дьяволом, сам становишься на него похожим – даже если делаешь все возможное, чтобы победить его.