Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

— Да как ты смеешь! — визжал жрец, когда его тащили наружу. Пленник наблюдал за всем этим из-под занавеси красных с седой прядью волос, и Тмир-ван почувствовал облегчение, что отбил его, не позволил убить. Но не успел он удивиться этому чувству, как снаружи затряслась земля, раздался гул, невыносимый, оглушающий рев — сквозь который, как чириканье безумной птички, доносились фанатичные вопли жреца:

— Боги уходят в новый мир! Боги уходят в новый мир!

Земля затряслась сильнее и Тмир-ван выскочил из шатра. Там его помощники, тейрхи, с благоговением смотрели в небо. Нейры упали на колени рядом с бьющимся в экстазе лбом о землю жрецом. А генерал, удерживаясь за ребра шатра, раз за разом поворачивал голову туда, где с небес один за другим в порталы на разных краях равнины входили боги.

* * *

Нории, все еще слабый, но уже не умирающий, способный хотя бы поднять голову и пошевелить руками и ногами, остался наедине с молодым иномирянином, который и привез его сюда со жрецом. Снаружи грохотало так, что заныли кости, заныл череп и зубы от вибрации воздуха и земли.

А он слушал свое тело. Сила Ключа сделала все, что могла, уведя его от смерти, и кровь богов в его жилах тоже смогла его подлатать. Но хватит ли его на рывок? Всего на один рывок к вратам?

Одна рука срослась, а вторая все еще торчала костью из запястья.

Во время допроса сердце Владыки билось размеренно и слабо — он заставлял его так биться, — и голова была пуста, — он заставлял себя думать вяло, тихо, — но тело было полно тяжелого, грозного гнева. Этого гнева было слишком много для слабого истерзанного тела, и потому он сводил судорогой мышцы, заставлял от бессилия сжимать зубы до боли.

Только бы Ангелина поняла. Только бы не вздумала идти сюда. Она рациональна, она послушает его.

Он прикрыл глаза и едва заметно усмехнулся, покачав головой. И прислушался к тому, что происходит снаружи, хотя разобрать что-то через грохот было очень сложно. Сколько там народу? Сколько они пробудут там? Хватит ли у него силы справиться с оставшимся здесь врагом? Или нет? Сенсуальное воздействие притушило их бдительность, но как понять, насколько он смог заморочить их?

Владыка напряг плечи, выдыхая, чтобы попытаться сорвать кандалы, когда молодой иномирянин, вскочивший было, чтобы выбежать вслед за генералом, на выходе из шатра опомнился. Он настороженно обернулся на пленника, вытащил на всякий случай меч… и обнажил под полой странного кожаного доспеха, укрепленного хитиновыми полосами и бляхами, совершенно туринскую флягу для воды.

Нории как кипятком ошпарило.

Губы мгновенно пересохли, голова заболела от внезапной надежды — он прикипел взглядом к этой фляге. Если иномирянин нес его с Туры, какова вероятность, что там, во фляге, туринская вода? Не местная, ни какое-то вино с водой, как разбавляли иногда кочевники, а стихия Матушки?

— Я не сбегу, я слишком слаб, — с трудом выговаривая слова, проговорил Нории, когда в безумном грохоте снаружи наметилось затишье. — Но ты храбр и внимателен, воин. Скажи, — он перевел взгляд на него и улыбнулся, — не дашь ли ты мне глоток воды?

Иномирянин, недоверчиво глядя на него, отступил назад, и дракон задержал дыхание — удастся ли? Хватит ли силы в его крови? Не вернутся ли сейчас те, кто выбежал из шатра? Но земля снова начала содрогаться, воздух наполнился ревом.

— Я так хочу пить, — одними губами сказал Нории, глядя врагу в глаза. — Меня так мучает жажда. Помоги мне, воин… помоги мне, дай мне воды…

Лицо иномирянина расслабилось. Он неуверенно, останавливаясь, вызывая желание рявкнуть и поторопить — но нельзя было, нельзя, второй попытки может и не быть! — подошел к дракону, присел перед ним, отстегивая флягу. Поднес к губам — и Нории с первым же глотком чуть не зарычал от жадности, потому что да, это была она, стихия Матушки, сила половины его крови! Она прохладной лазурью растекалась по жилам, она питала его ауру, расправляя ее, излечивая, она словно заключила его в материнские объятья, баюкая и утешая.

Воин поил его бережно, придерживая голову. Кого он видел в нем? Брата или отца? Близкого друга? Нории пил, пил торопливо, слушая грохот снаружи, и с каждым глотком в его жилах росла сила. С каждым глотком по коже пробегали разряды, и боль отступала совсем. Правая рука срасталась, и он скрежетал зубами, пока кость вставала на место, пока восстанавливались мышцы и кожа.

Он облизал горлышко фляги, чтобы выбрать последние капли, и отстранился.

— Благодарю за твою доброту, — проговорил он в затихающем реве, — я не забуду ее.

И в это время в шатер пришла вода — на ладонь-две над землей. Чужая вода, пахнущая тиной и илом, в которой не было силы. Но она остудила тело, на котором остался ромбовидный след от ожогов, и она отвлекла иномирянина.

Нории повел руками раз, наклонился к ногам, и оковы тренькнули, оставив на запястьях и лодыжках браслеты. Иномирянин помог ему встать, влюбленно глядя на него.

— А сейчас мы полетим к порталу на стрекозе, — проговорил Нории, пошевелившись, проверив мышцы: тело работало почти как раньше, только заживший перелом на правом запястье ныл и ожоги зудели. Грохот за шатром затихал. — Ты ведь отнесешь меня? Твой командир не будет против, он сам будет настаивать на этом…

— Да, — прошептал иномирянин. И Нории только двинулся к выходу из шатра, как Тмир-ван сам зашел внутрь, сделал несколько шагов и замер. Нории встретил взгляд его разноцветных глаз и улыбнулся, чувствуя, как закрыт и защищен теперь разум. Замерла и свита генерала, и арбалетчики, державшие оружие наготове, опустили его.

Только жрец, проскользнувший в палатку, остановился вдруг на мгновение и тут же завизжал что-то на иномирянском, что легко переводилось как: «Он вас околдовал, хватайте его, стреляйте!» Он бросился на пленника, вытащив из-за пояса нож — но его перехватил сам Тмир-ван, нажав на какие-то точки на шее и бросив на землю.

Никто не смотрел на свалившегося без сознания жреца, словно так и нужно было. Все завороженно взирали на дракона.

— Здравствуй, Тмир-ван, — сказал Владыка, — как хорошо, что ты меня узнал и не дал мне навредить. И вы здравствуйте, друзья, — он перевел на арбалетчиков взгляд. Те смотрели растерянно. Каждый из тех, кто попал под