Мой беспощадный лорд - Керриган Берн

Но почему же старая ведьма ничего ему не сказала? Почему не начала его шантажировать? Ведь могла бы заполучить все его состояние… Но вместо этого вырастила и воспитала его дочь.

Стоя в озере, Рамзи изо всех сил колотил руками по воде, вздымая волны, а его рычание возносилось к небесам.

Ему придется сказать Фебе, кто он такой.

Однако… Что это?

Рамзи вдруг услышал голоса Сесилии и Фебы, собиравших ягоды на опушке леса. Даже на довольно приличном расстоянии Рамзи уловил фальшивую веселость Сесилии.

Его дочь обожала Сесилию, поскольку та безоговорочно приняла малышку и отдала ей всю ту любовь, о которой мечтает любой ребенок, лишившийся матери. И она наверняка добьется, чтобы мечта Фебы стать доктором осуществилась.

Сесилия… Она привела его к вратам рая, а потом несколькими словами ввергла обратно в его личный ледяной ад.

Выбравшись из воды, Рамзи залез на дерево, с которого всегда охотился. С высоты он видел, как Сесилия с Фебой вернулись в дом. Он дожидался, когда зажгутся свечи, хорошо зная, чем сейчас занимаются в доме. Сначала они съедят собранные ягоды со взбитым кремом, а потом будут готовиться ко сну.

А Рамзи по‑прежнему сидел в одиночестве, как, впрочем, и всегда.

Только на сей раз это был его выбор. Жизнь научила Рамзи завоевывать и выживать, но не дала умения налаживать отношения с людьми.

И тут он вдруг ощутил такую сильную тоску, что даже перехватило дыхание. Он тщетно пытался справиться со своими чувствами, выраставшими откуда‑то изнутри. К несчастью, Рамзи хватило проницательности идентифицировать самое сильное из них.

Страх.

Но он не мог точно сказать, чего именно боялся. Любви? Унижения? Одиночества? Этого он не знал, но знал, что нахлынувшие внезапно чувства ослабляли его, делали уязвимым.

В конце концов ночь прогнала Рамзи со сторожевого поста, и он медленно направился к навесу. Было уже поздно разговаривать с Фебой, к тому же он слишком устал.

Малышка вроде бы была не против принять его в качестве отца, но только она рассчитывала, что он сделает Сесилию счастливой.

А если он не сможет дать счастье этой женщине, будет ли ребенок разочарован? Станет ли Феба называть его папой?

Подходя к дому, Рамзи почувствовал сладковатый запах табака, который Жан‑Ив по вечерам курил на крыльце. Рамзи ускорил шаги, надеясь, что старик позволит ему идти с миром.

Не вышло.

– Не желаете закурить, милорд?

– Я не курю, – буркнул судья.

– Считается, что я тоже. – Жан‑Ив пожал плечами. – Сесилия против курения. Беспокоится о моих легких. Но сейчас она укладывает Фебу в постель. Да и с какой стати ей беспокоиться о моих легких? Я ведь уже старик…

Рамзи молчал. В этот момент ему больше всего на свете хотелось остаться в одиночестве.

– Вот. – Жан‑Ив протянул ему бутылку карамельного ликера. – Спиртное – гадость, но иногда оно помогает.

– Алкоголь приобретался в медицинских целях, а не для развлечения, – пробормотал Рамзи и взял бутылку. – Я, кажется, даже не посмотрел на этикетку.

– Сейчас тот самый случай, когда спиртное необходимо, и именно в медицинских целях, – усмехнулся Жан‑Ив.

Рамзи пожал плечами. Пить ему сейчас, наверное, не следовало, но исключительно из уважения к старшему…

Судья поднес бутылку к губам, сделал глоток и поморщился. Жидкость обожгла горло и пищевод. Словно жидкий огонь или кислота. Француз был прав. Гадость.

Тем не менее Рамзи сделал еще один глоток.

Несколько минут мужчины молча следили, как по ночному небу медленно ползла полная луна. Затем старик тихо заговорил:

– Я помню время, когда моя дочь была в возрасте вашей Фебы. То было время бесконечных вопросов, безграничного терпения и великого множества разноцветных лент.

– Моей Фебы… – пробормотал Рамзи, и его сердце пропустило один удар. Он уже полюбил эту девочку; полюбил ее сияющую улыбку и звонкий голосок еще до того, как узнал об их родстве, хотел научить ее не только плавать, а быть сильной, быть шотландкой.

Он станет защищать ее, растить, баловать… и отчитывать. Будет любить ее больше, чем кто‑нибудь когда‑нибудь любил любого другого ребенка. Эта малышка – его кровинка, и он каждый день будет знать, что она любима. Феба станет не просто доктором, а самым лучшим доктором на свете. И он, судья, разнесет в щепки ту школу, которая откажется ее принять. Он изменит любые правила, если они будут мешать его дочке осуществить свою мечту: малышка хотела сделать так, чтобы все мамочки оставались живы. Он поможет девочке сломать стены, возведенные мужчинами вокруг учебных заведений. Горы свернет, чтобы ей никогда не пришлось на что‑либо жаловаться.

Боже, ну почему он был таким ослом, тупым слепым ослом?

После их с Сесилией первой встречи он обрушил на ее голову столько неприятностей!… А ведь сам был во всем виноват.

Великий Рамзи был совершенно ослеплен злобой, гордыней и своими непоколебимыми принципами, и он мог навсегда потерять единственную в мире женщину, предназначенную для него. Ему попросту не хватало смелости это осознать.

Пока Рамзи был занят своими невеселыми раздумьями, Жан‑Ив негромко продолжил:

– Мою любимую доченьку унесла инфлюэнца, когда она была всего лишь на несколько лет старше Фебы. Жена вроде бы сначала боролась с болезнью, но горе лишило ее сил, и она тоже меня покинула. Я остался совсем один. Тогда я был моложе, чем вы сейчас.

– Мне очень жаль. – Это была дежурная фраза, но ничего другого Рамзи придумать не мог. Сердце его болезненно сжалось. Он знал свою дочь всего несколько часов, но уже не мог себе представить, что бы почувствовал, лишившись ее.

Тут Жан‑Ив вдруг окинул его внимательным взглядом и тихо спросил:

– Скажите, милорд, вы намерены забрать ее у нас?

– Что?… – Глядя на старика, Рамзи уже не впервые задавался вопросом: а каковы на самом деле отношения Сесилии и француза, что сформировало столь прочную связь?

Не дождавшись ответа, Жан‑Ив отвернулся и долго всматривался в ночь. Потом поправил повязку, удерживавшую его руку на весу, и неожиданно ответил на вопрос, который Рамзи не задал:

– Так же как маленькая Феба теперь ваша ответственность, Сесилия – ответственность моя. Много лет назад, на Женевском озере, она преподнесла мне бесценный дар – свое маленькое разбитое сердечко, и я делал все возможное, чтобы защитить ее, заменить ей отца. – Жан‑Ив снова взглянул на Рамзи, и в его глазах промелькнула неприязнь. – Вы причинили ей боль, но она оправится, в этом я не сомневаюсь, – продолжил старик. – Но если вы намерены вырвать из ее рук этого ребенка, то я должен подумать, как помочь ей справиться с горем.