Пойма - Джо Р. Лансдейл

Голос был громкий, но не похожий ни на один голос, какой я когда-либо слышал. Он вобрал в себя всю темень, сырость и грязь из речных глубин, всю гниль дохлой рыбьей и змеиной плоти, всю вонь донного мусора и нечистот из береговых нужников.

Как следует рассмотреть лицо мужчины не удавалось, но, исходя из его сложения и цепочки в руке миссис Канертон, я не сомневался, что это доктор Тейлор. Я представил себе, как она во время борьбы с ним схватилась за эту его цепочку, а он отрубил ей руку, не зная, что цепочка осталась у женщины в пальцах.

Но вот он неторопливо повернулся, и по тому, как пламя блеснуло у него в волосах, я понял, что обознался. Это был не доктор Тейлор. Это был сын мистера Нейшена, тот, что постарше.

Потом он повернулся до такой степени, что я смог рассмотреть его лицо, и это оказался вовсе не Нейшен-младший. Вообще-то я только потому на него подумал, что ожидал увидеть кого-то подобного.

Я выступил из-за угла и произнёс:

— Сесиль!

Имя сорвалось с губ само собой, без моего сознательного участия. Сесиль обернулся, и при виде меня его лицо стало таким же, каким я запомнил его накануне, когда Том подпрыгивала у него на коленях, а за его спиной взрывались фейерверки. Не радостным и не грустным, а каким-то осовелым, словно его только что выдернули из некоего смутно осознаваемого сновидения.

Он выпустил своё причинное место, и оно повисло мне на обозрение, как товар на прилавке в магазине у Груна.

— Ой, дружок, — сказал он, при этом его голос всё ещё оставался сиплым и похожим на звериный рык. — Просто всё сложилось совсем не так, как должно было. Я не хотел забирать Том. Не хотел. Но пришлось. Она ведь, дружок, расцвела прямо у меня на глазах. А я, как видел её, каждый раз твердил себе: ну нет, нельзя же гадить там же, где ешь. Но она созрела, дружок. И вот я подумал: схожу-ка я к вам, взгляну на неё хоть одним глазком, потом увидел её там, бери — не хочу, и понял: сегодня ночью придётся её взять. Тут уж ничего другого не оставалось.

— Почему это?

— Ох, сынок. Нет тут никаких «почему». Говорю себе, что нельзя, а всё равно делается. Само выходит.

Он направился ко мне.

Я вскинул ружьё.

— Ну-ну, дружок, — сказал он. — Ты же в меня не выстрелишь?

— Нет, сэр. Выстрелю.

— Да я же просто не могу в этом с собой совладать. Послушай, давай-ка я её отпущу, и мы забудем обо всём этом недоразумении. Когда вы доберётесь домой, я уже буду далеко отсюда. У меня кое-где припрятана лодочка, и на ней я могу спуститься по реке, а там — уехать с каким-нибудь поездом. Уж в этом-то я мастер. Исчезну раньше, чем вы об этом узнаете. Сюда я приехал на грузовике со своей лодкой, но грузовик оставлю тебе. Ты уже достаточно подрос, чтоб водить грузовик. Вот пусть у тебя и будет грузовик. Давай подарю, а? Он там, выше хижны Моуза.

— Что-то вы сникли, — сказал я.

Его причиндал обмяк и безвольно повис.

Сесиль глянул вниз:

— Это да. — Он натянул штаны и застегнул на пуговицы ширинку. — Вот смотри. Я не собирался делать ей больно. Только немного пощупать. Пальчик увлажнить, и всё. Чуть-чуть понюхать. Давай я уйду, и всё будет в порядке.

— Ага, просто спуститесь себе по реке и займётесь тем же самым, — ответил я. — Так же, как спустились по реке к нам и делали это здесь. Вы ведь не бросите своё дело, а?

— Об этом нечего и говорить, Гарри. Порой просто сил нету удержать себя в руках.

— Вы убили всех этих женщин, Сесиль. Я вам доверял. Папа вам доверял. Все мы вам доверяли!

— Мне нечего сказать, Гарри.

— А миссис Канертон? Я-то думал, она вам нравится.

— Нравится. Нравилась. И Том нравится. Они мне симпатичны, и я пытался их не трогать. Тех, которые что-то для кого-то значат. Пошёл к проституткам. Думал, это меня удержит. Но их мне не хотелось. Хотелось чего-нибудь… посвежее. Луиза, какая же она была прелестная!

Я и не хотел убивать Луизу. Я хотел её, а вот она меня не хотела. Не хотела, чтобы её связывали. Я клялся, что не причиню ей вреда. А она — ни в какую. Мы заспорили, а потом попалась мне на глаза эта цепочка с монеткой у неё на шее, и тут я вспомнил, что такая же была у этого плюгавого докторишки, и вот она моя, я хватаю её за горло, за эту треклятую монетку, а она возьми да дёрни рукой, запуталась в цепочке, а у меня — мачете.

Он указал на место рядом с Том, где торчал из земли громадный нож. Это была угрожающая на вид штуковина, а в отблесках костра её лезвие ещё и казалось окровавленным.

— У меня был мачете, — продолжал он, — вот я им и полоснул, значит. И отрезал ей руку. Вот ведь бес попутал! А стояли мы у реки, на самом обрыве. Я и говорю, давай, мол, покажу кое-что, смотри, мол. А она раз — и вниз. Ну вот, значит, стоим мы на обрыве, и вот, — он легонько усмехнулся, — треклятая эта рука отвалилась и ухнула прямо в реку. Можешь ли такое представить…

— Знаю, её нашёл Человек-козёл.

— Человек-козёл?

— Вы и есть настоящий Человек-козёл! Вы — Странник, о котором говорила мисс Мэгги!

— Какой-то ты вздор городишь, дружок.

Я захотел оттеснить его от мачете.

— Ну-ка отойдите в сторону, — велел я.

Сесиль скользнул влево, а я шагнул вправо. Мы в каком-то роде ходили кругами друг напротив друга. Я подошёл вплотную к Том и присел рядом с ней на корточки, всё ещё держа Сесиля на прицеле.

— Я уйду и никогда больше не вернусь, — пообещал Сесиль. — Ты только дай мне уйти спокойно, а больше мне ничего и не требуется.

Я протянул свободную руку, схватился за узел на бандане и рывком развязал его. Том заговорила:

— Стреляй в него! Стреляй! Он ко мне туда пальцами залазил! Стреляй! Вытащил меня через окно и пальцы в меня сувал!

— Цыц, Том, — велел я. — Успокойся.

— Мне больно. Разрежь верёвки… Давай ружьё, я его сама пристрелю!

— Вы каждый раз привозили этих женщин сюда и убивали здесь, так? — допытывался я.

— Лучшего места и не придумаешь. Бродяги тут всё уже обустроили. Как только намечаю себе женщину — что ж, легко могу её себе обеспечить. У меня всегда наготове лодка, а по реке почти всюду можно добраться. Железная дорога недалеко. Куча поездов ездит. Перемещаться легче лёгкого. А к воде я подвозил лодку на грузовике.

— Это вы рассказали, где находится Моуз? Вы разболтали мистеру Нейшену?

— Твой папа сам дал мне наводку. А Смут, этот идиот, — думаешь, кто стрижёт ему волосы? Он прямо места себе не находил из-за этого негра у себя в амбаре, вот и проболтался, а я и не думал ничего с этим делать, но, чёрт возьми, и так куча народу об этом знала из-за его длинного языка, так что это был только вопрос времени. Всего-то стоило обмолвиться об этом парочке ребят, которые, по моим догадкам, носили колпаки.