Бегство из Эдема - Патриция Гэфни

– Эт' моя жена, Сара. Ах да, ты же ее знаешь… я з'был. А знаешь, ее мамаша была герцогиней! Ее хренова светлость, чтоб мне лопнуть!

Бен захохотал, потом снова покачнулся и грубо выругался. Сара сама не замечала, что плачет, пока он не схватил своей пьяной лапой ее лицо.

– Эт' что? – заплетающимся языком промямлил Бен, пялясь на нее.

Наемный кабриолет остановился у тротуара рядом с ними. Алекс и Блэкмен первым долгом втащили внутрь и усадили Бена; он плюхнулся на сиденье с тяжелым стуком, от которого карета покачнулась, как лодка на воде.

– Я поеду с вами, – с мрачной решимостью заявил Алекс, взяв ее под руку.

Сара проворно вывернулась и попятилась, загораживая дверцу кареты.

– Спасибо, не нужно.

– Но вам нужна помощь. Мы оба поедем…

– Вы очень любезны, мистер Макуэйд, но у дома есть слуги, они помогут.

Он не смог сдержаться и прошептал:

– Сара…

Она повернулась кругом, слепо нащупывая подножку. Алекс подхватил ее обеими руками, и Сара, ощутив его ладони у себя на талии, с трудом подавила в груди рыдание. Она понимала, что близка к гибели. И все же, когда Алекс потянулся, чтобы захлопнуть дверцу, Сара протянула руку и удержала ее открытой на несколько драгоценных секунд. «Забудь все, что я сейчас наговорила. Я не хотела тебя обидеть, – сказала она ему полными слез глазами, моля бога, чтобы он ее услышал. – Алекс, я люблю тебя».

Она откинулась на сиденье кареты. Дверца захлопнулась. Блэкмен дал вознице денег; Алекс сказал ему адрес. Кабриолет дернулся. Бен застонал и положил голову ей на колени, обхватив их руками. Она опустила руку ему на плечо, машинально укачивая его, пока электрический грифон на желтом фасаде ресторана «Ректор» не скрылся из виду за окном. Кэб плавно влился в вечерний поток экипажей на Бродвее.

Часы на каминной полке пробили час ночи, и их звон заставил Сару очнуться от легкого забытья. Но она не поднялась с дивана, на котором лежала, так и не сняв дорожный костюм в бежевую и белую полоску и высокие сапожки на пуговицах. Несколько часов назад она зажгла одну свечу и поставила ее на низкий мраморный столик возле дивана. Теперь, прямо у нее на глазах, догоревшая свечка зашипела и погасла, оставив ее в полной темноте. Может быть, стоит остаться здесь на всю ночь? Кому какое дело? Майкл и Таша крепко спят наверху, они никогда не узнают. В этот день она оставила Бена в Таксидо-парке[26], он тоже не узнает. А что подумают слуги – разве не все равно?

Нет, ей было не все равно. В кого она превратится, если перестанет заботиться о том, что подумают слуги? Раз ее это беспокоит, стало быть, для нее еще не все потеряно, есть еще последняя надежда. Она не погибла.

Но в этот день она чувствовала себя потерянной. Настолько потерянной, что оставила веселую домашнюю вечеринку в загородном доме Киммелей на день раньше положенного и вернулась домой на поезде. «Мне нехорошо, я больна», – сказала она Бену второй раз за восемь дней, однако он на этот раз отказался вернуться вместе с ней: провести выходные в Таксидо-парке, то есть в том месте, где бывают люди, подобные Уильяму Уитни или Хорасу Дювину с супругой, – нет, такую возможность Бен упустить не мог ни в коем случае, а уж тем более ради своей жены. Он, вероятно, бросил бы ее даже на смертном одре, лишь бы остаться в Таксидо-парке.

К тому же он был отнюдь не глуп, Сара не сомневалась, что он догадался: ее болезнь всего лишь предлог. На самом деле она не была больна, хотя действительно чувствовала себя плохо. Она была без сил. Она разваливалась на части. Она больше не могла притворяться.

По уснувшему дому прокатился звук, в котором она узнала стук захлопывающейся наружной двери. Сара твердо помнила, как сама заперла ее по возвращении домой. Должно быть, это Бен вернулся и открыл своим собственным ключом. Но зачем ему возвращаться так поздно?

Сара села на диване. Голова у нее гудела, она никак не могла решить, стоит ли пойти и встретить его. Какой в этом смысл? Он лишь заставит ее объяснять, почему она так странно себя ведет, почему заснула внизу, не раздеваясь. Ответов на все эти вопросы у нее не было. Лучше с ним не встречаться.

Но вот до нее донесся негромкий женский смех, потом в холле послышалась тяжелая мужская поступь. Сара встала, хотя ноги плохо ее слушались. Шаги приближались. А вот и частые женские шажки на высоких каблуках вслед за ними. Дверь в гостиную не была заперта; она открылась, и на пороге возникли две темные тени. Сара застыла на месте, словно оледенела. Тем временем пара вдверях слилась в единый и неразличимый черный силуэт. В ночной тишине шуршание одежды, трущейся об одежду, показалось ей очень громким и каким-то непристойным. Она прижала обе руки ко рту, когда узнала грудной, урчащий женский голос. Не в силах произнести ни слова, она наклонилась к столику и зажгла стоявшую на нем электрическую лампу.

Наташа завизжала. Но это была лишь половина кошмара, потому что Сара увидела, что пришедший с ней мужчина – не Бен. Это был незнакомец с черными волосами и белым лицом. Рот у него открылся от неожиданности. Они оба были в вечерних туалетах, причем Наташа вырядилась в темно-синий шелковый плащ Сары, который она надевала в оперу, и в ее новое, совсем недавно сшитое муаровое платье малинового цвета, уже расстегнутое на груди.

Целых полминуты никто не отваживался заговорить. Наконец черноволосый мужчина откашлялся и предпринял довольно-таки трогательную при сложившихся обстоятельствах попытку очаровать Сару своей улыбкой.

– Madame, je suis navre, desole![27]Мне ужасно неловко. Наверное, мне следует уйти, qui?[28]

– Да.

Наташа рывком схватила его за руку; на секунду Саре показалось, что она попытается его удержать. Но он отпрянул, и она отпустила его руку. Мужчина отвесил насмешливый поклон, ухитрившись с величайшей ловкостью адресовать его обеим женщинам одновременно, пробормотал нечто неразборчивое, но многозначительное, обращаясь к Наташе, и выскользнул из гостиной. Минуту спустя они услышали, как открылась и вновь закрылась входная дверь.

Еще одна минута прошла в молчании. Догадавшись, наконец, что Наташа не собирается давать объяснения, Сара беспомощно всплеснула руками.

– Где ты была?

– В опере, разве не ясно?

Она небрежно бросила плащ Сары на спинку кресла и принялась нарочито неторопливыми движениями заново застегивать платье на груди.

– Ты обещала остаться с Майклом, пока нас с Беном не будет дома на выходные.

Наташа пожала плечами.

– Шейла за ним присматривала.