Жена на продажу, таверна на сдачу - Константин Фрес

предосторожностях. — Это ты!.. Да я шкуру спущу с начальника охраны!

— Вы знакомы? — с удивлением спросил Феланор, глянув на свою разъяренную невесту.

Она неслась огромными скачками по тропинке к нам и казалась мне просто сгустком ярости и злобы.

— Не трогай ее, Феланор! Не касайся ее! — орала разъяренная Катарина.

— Что? Почему? — удивился Феланор.

— Не трогай её! — орала Катарина. И вдруг еще громче: — Не целуй! Не целуй!!!

Как я могла напоить его водой из Источника Мудрости, если он не брал напитков из моих рук?

Как заставить его испить эту воду, если между нами стоит сотня дегустаторов как минимум?

Я выпила глоток сама.

Улучив момент, я хлебнула из пузырька, смочив как следует лаковые от помады губы.

— Не целу-у-у-уй! — выла Катарина.

Она почти достигла нас.

Ее скрюченные пальцы тянулись к моему платью.

Еще миг, и схватит, оттащит прочь.

— Феланор… — прошептала я умоляюще.

Принц глянул на меня. Заглянул в мои умоляюще глаза.

— Верь мне, — шепнула я. — Меня зовут Адель. Адель, помнишь?

И Феланор вдруг бесстрашно и решительно припал к моим губам, целуя так, словно из моих губ он получал последний в своей жизни глоток воздуха.

— Не целу-у-у-уй!..

Катарина запнулась и упала, растянувшись на дорожке во весь рост.

Испачкала свое красивое платье, ударилась грудью, ссадила ладони.

— Не целу-у-уй…

Она тянула и тянула свою мольбу, но безрезультатно.

Феланор уже сжимал меня со страстью, запустив руки в мои волосы, и целовал меня так, словно пил вкуснейшую чистую воду, и не мог напиться.

— Адель! — выкрикнул он, отстранившись на миг, тяжело дыша. — Адель! Это ты! Моя Адель! Мать моего малыша! Я вспомнил! Адель! Любимая Адель!

— Феланор! — заверещала я радостно, запуская коготки в его светлые волосы. — Дубровский, я что починила тебе голову?! Ведь так, да?!

Он снова со страстью впился в мои губы, измял меня, словно цветок, жадно стискивая в объятьях. Так, словно потерял и обрел вновь.

— Ненавижу! — выдохнула Катарина, подняв залитое слезами лицо и яростно долбя кулаком по садовой дорожке. — Я вас обоих ненавижу!

Но долго ненавидеть ей не пришлось.

Нечто темное, страшное отделилось от Феланора. Густая тень оторвалась от его ног и словно огромный паук поползла к Катарине.

Девушка взвизгнула и отпрянула в страхе.

Но тень, то зло, что она навлекла на голову Феланора, слепая и чудовищная злоба, не отступала.

— Оставь меня! — орала Катарина, перевернувшись на спину и отбиваясь ногами.

Но черные лапы, похожие на тонкие паучьи, хватали ее за ноги и медленно тянули к себе.

Катарина вырвалась и с усилием подскочила.

Черное зло, слепо тычась, потянулось за ней.

— Не смей трогать меня! — вопила она, удирая. — Не смей!

Но черная тень, стеная, скрипя и охая неумолимо ползла за ней.

Это ведь Катарина вызвала ее.

Это ведь Катарина привела зло в этот мир.

Лишенное тела Феланора, зло не могло существовать.

И потому оно погналось за тем, кто обещал ему жизнь.

С воплем Катарина ввалилась в зал, полный гостей.

Все с удивлением уставились на невесту принца, и увидели черную тень, тянущую к ней свои мохнатые тонкие лапы.

— Отстань от меня! — вопила Катарина, удирая и отдергивая свое платье от тянущихся за ней черных лап. — Помогите! Да помогите же мне!

Но помочь ей никто не мог.

Кто знает, где это чудовищное проклятье взяла она; но справиться с ним никто не мог. Наверное, если б у кого-то был хоть глоток воды из Источника Мудрости…

Но ни у кого такой редкости не было.

— Вы так и будете стоять?! — заверещала Катарина. Тут-то чудовище и настигло ее.

Черная тень ловко ухватила Катарину за ногу и вмиг взобралась ей на спину.

— Где оно, где оно, — кудахтала Катарина, стряхивая с себя невидимый мусор, или что там она хотела стряхнуть.

Гости в ужасе отпрянули от невесты принца, мечущейся, как курица.

А чудовищная черная тень, усевшаяся на плечи Катарины, вдруг раскрыла огромную чудовищную пасть, полную острых сверкающих белых зубов, и со всей силы впилась в голову Катарины.

— А-а-а-а! — завопила та, нелепо дергая руками.

— Ах! — выдохнули все гости разом, разбегаясь прочь от чудовищной картины.

А чудовище жрало и жрало, жутко хрумкая и треща костями.

И чем меньше оставалось от бывшей королевской невесты, тем меньше и чернее становилась жуткая сущность.

Она была как сама непроглядная тьма, когда я подбежала к ней.

Черная и крохотная, как мышь.

Это чудовищное создание лениво поглощало кусок туфли Катарины, самый носок. И я, выхватив свою бутылочку с водой из Источника Мудрости, не раздумывая, плеснула на него.

Черное ужасное нечто зашипело, как погашенная спичка, и исчезло, рассыпавшись серой золой на королевском блестящем паркете.

— Кончено, — выдохнула я, от испуга выронив бутылочку.

Вслед за мной несся Феланор, вытаращив глаза.

— Что это такое было?! — вскричал он. И голос его был живым и звонким.

Старый слуга-мажордом, еле сдерживая слезы, ступил вперед.

— Ваше Высочество! — выкрикнул он надтреснутым старческим голосом, дрожащим от радости и волнения. — Вы пришли в себя?!

Феланор посмотрел на него, словно впервые видел.

— Старина Макс? — неуверенно уточнил он, и мажордом, залившись слезами, уткнулся ему в грудь.

— С возвращением, Ваше Высочество! — прорыдал старик.

Феланор обнял его вздрагивающие плечи, а я лишь перевела дух да покачала укоризненно головой:

— Ну и заставил ты всех поволноваться, Дубровский!

Глава 19. Финал

За пару дней королевский дворец избавился от мрачных драпировок. Зеркала и хрусталь засияли на солнце, как и прежде. А дубовыми ветвями было украшено все кругом — на случай, если надо будет отогнать дурноту от принца.

Но Дубровскому плохо не было!

Как раз наоборот.

Конечно, отоспаться ему было просто необходимо. Такое черное колдовство не проходит просто так, не оставляя следов. И Феланор был утомлен им больше, чем долгой дорогой домой.

Два дня и две ночи я оберегала его покой.

Два дня и две ночи слушала его сонное дыхание.

А тем временем во дворце убирали все, что велел установить черный колдовской разум.

Придворные переоделись в светлые нарядные одежды. Стены замка словно раздвинулись, и наступила светлая весна, которую глупая Катарина почти выгнала прочь.

Словом, когда принц, наконец, проснулся,