Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - Виктор Ларионов

Подводя итог вышесказанному, следует в первую очередь отметить следующее.

«Фактически процедура канонизации призвана констатировать наличие или отсутствие тех признаков, о которых писал еще в XVII веке “в опровержении главенства папы” патриарх Иерусалимский Нектарий:

— безукоризненное Православие;

— совершение всех добродетелей, за которыми следует противостояние за веру даже до крови;

— проявление Богом сверхъестественных знамений и чудес». Таким образом, «домакариевское время не знало канонизации

как общецерковного явления, но именно в порядке коренного преобразования России и ее церковных дел, связанного с усвоением Москве имени Третьего Рима, а Церкви Российской — преемства по отношению к Церкви Нового Рима, Цареграда, по инициативе митр. Макария перед Стоглавом, соответственно в 1547 и 1549 годах на соборах были прославлены гласно и принародно святые праведники и мученики со времен св. княгини Ольги. Но удивительное дело — Стоглав при всей своей законодательной силе не смог, да и не желал изменить формы канонизации, принятые Русской Церковью в дособорное время. Канонизация как была, так и осталась лишь формою церковного подтверждения уже существующего почитания святых».

Не противоречит вышесказанному и «мнение знаменитого протопресвитера (впоследствии епископа)… Г. Граббе: “В сущности, канонизация в Православное Церкви не есть “производство”, как у католиков, а утверждение и богослужебное осуществление почитания святых, уже существующего в сознании пастырей и паствы. Через это почитание и услышанные молитвы в чудесах мы познаем, что тот или иной подвижник прославлен Богом. Дело проще в отношении мучеников, почитание которых поэтому иногда совершалось чуть ли не сразу после их кончины”».

В этой связи нас не должно удивлять, что уже современники Александра Ярославича воспринимали поездки князя в Орду как реальное мученичество за веру и народ.

В вопросах святости Александра Невского и взгляда на него как на святого князя современников и потомков нам нельзя обойти стороной вопрос о святости величайшего и весьма неоднозначного, по оценкам современников и потомков, императора Византии, каким был Юстиниан I.

Вопреки драматической и неоднозначной политической судьбе этого императора, именно Юстиниан является в определенном смысле каноническим образом православного государя, признанного святым в период династии Комнинов и бывшего одним из ярчайших богословов православного мира, точно определившего сферы взаимоотношений Церкви и царской власти и очертившего круг обязанностей благочестивых государей по отношению к Церкви.

«Из законов Юстиниана, относящихся к религии, могут быть выедены общие принципы, теоретически регулировавшие отношения между basileia и sacerdotium в Византийской империи».

В этой связи необходимо также упомянуть мнение исследователя А. фон Гарнака, который уверен, что Юстиниан был лучшим богословом своего времени. Отметим письмо папы Иоанна III Юстиниану от 15 марта 533 г., в котором он не только соглашается с богословским воззрением Юстиниана о том, что «Один из Святой Троицы был распят», но и свидетельствует об особом отношении Православной церкви к институту царской власти: «Ничто не излучает столь славного света, как истинная вера в правителе; ничто не является столь вечным, как истинная религия… Поэтому, о славнейший государь, каждый молящийся будет просить Божественную власть о нерушимом сохранении твоего горячего усердия в вере, твоей сердечной преданности и твердости в истинной религии. Ибо мы верим, что это служит интересам святых Церквей. Сердце царя — в руке Господа… и Он направляет его, как Ему угодно. В этом основа мощи твоей империи и крепости твоего правления. Ибо мир церковный и единство религии возвышают того, кто утвердил их, и сохраняют его в счастье и в мире. Сила Божия никогда не оставит того, кто защищает Церковь от зла и раскола, ибо написано: когда справедливый царь сидит на троне, никакое зло не сокрушит его (ср.: Притч. 20: 8)».

«Свою религиозную политику Юстиниан основывал на принципе гармонии (symphonia) между Церковью и государством. Согласно этому принципу, оба этих источника власти не созданы людьми, но получены ими свыше, из источника всей власти, то есть от Бога. Происходя от одного источника, эти власти, если их использовать правильно, не могут прийти в столкновение друг с другом. То обстоятельство, что в Византии подданные государства одновременно образовывали и церковную общину, обусловливало необходимость соглашения между Церковью и государством. Немыслимо было иметь для одной и той же общности людей две противоположные и одновременно действующие власти. Церковь была как бы душой, государство — телом. Здоровый союз этих двух организмов Юстиниан считал необходимым условием функционирования каждого из них, ибо только при этом условии могло осуществляться гармоничное сотрудничество. Цель у обоих организмов была одна — спасение народа и слава Божия. Следовательно, конфликт между ними был немыслим, так как он означал бы разделение целей… Император-богослов, зная, что только в такой атмосфере сможет стать реальностью принцип гармонии в отношениях Церкви и государства, подчеркивал в новелле VI: “Два великих дара Господь в Своей любви к человеку даровал ему свыше: священство и императорское достоинство. Первое служит Божественному, второе направляет и управляет делами человеческими. Однако оба они происходят от одного источника и украшают жизнь человечества. Следовательно, ничто не может быть большей заботой императора, чем достоинство священников, ибо именно о благе императора они постоянно молят Бога. Если священники свободны от упреков и молитвы их доходят до Бога, а императоры справедливо и беспристрастно управляют вверенным им государством, возникает общая гармония и всякое благо даруется человеческому роду”..: Таким образом, основанием принципа гармонии между Церковью и государством являются истинная вера и святые церковные каноны. Иначе столь угодная Богу гармония не может быть достигнута… Поскольку принцип гармонии исключал возможность расхождения между политическими законами и святыми канонами Церкви, император приказывал в новелле CXXXI: “Поэтому мы повелеваем, чтобы священные церковные правила, принятые и утвержденные четырьмя святыми Соборами, почитались как законы”. Таким образом, церковные каноны приняли политический характер и стали частью гражданского законодательства. С тех пор каноны Церкви и законы государства составили целостное законодательство Византийской империи и духовно объединенных с нею соседних народов, особенно славян».

Не будет натяжкой сказать, что именно эта византийская традиция лежала в основании древнерусской государственности со времен святого князя Владимира. И именно этим церковно-государственным принципом руководствовался Александр Невский в своей внешней и внутренней политике. Эти же воззрения лежали в основании «царских претензий» Романа Мстиславича и Даниила Галицкого.

Но тут важно выделить один принципиальный момент, чтобы сразу снять обвинение вышеперечисленных государей в «цезарепапизме».

«Учитывая все вышесказанное, мы не можем говорить о цезарепапизме Юстиниана, поскольку он не составлял законов для Церкви, но, предоставляя ей политическую власть, возводил существовавшие церковные каноны в ранг законов империи…Поэтому император желал и требовал от всех церковных и политических руководителей знания и практического применения святых канонов. В случае расхождения между церковным каноном и гражданским законом император требовал, чтобы предпочтение отдавалось первому». Вот еще одно свидетельство по данному вопросу: