Дефолт совести - Александр Смоленский

– Нечто в этом роде, – не обращая внимания на последние слова генерала, продолжил Мацкевич. – Не забывайте, господа, что мои слова – это не обвинительное заключение, а всего лишь версия. Точнее, одна из версий. Не удивлюсь, если уже утром ты получишь прямой приказ из Кремля спустить на тормозах дела по убитым банкирам и, надо полагать, журналистки Полётовой. Сам знаешь, это в нашей стране вполне нормальная практика. По статистике, за последние пятнадцать лет из десятков подобных заказных убийств до конца были раскрыты лишь единицы. И то в ряде случаев преступления на кого-то просто повесили. Как говорится, если верхи не хотят, то низы ничего не смогут. Видимо, и сегодня никто в верхах не заинтересован, чтобы ты докопался до истины. И ты в этом смысле идеальная фигура. Неопытный, я имею в виду, в расследовании заказных убийств.

– Но у нас уже имеются подозреваемые лица! – воскликнул Волин. – Им будет предъявлено обвинение.

– Ты, Виталий, в настоящий момент не у Беркутова. Сам-то веришь, что говоришь? Газеты писали. Да, конечно, в худшем случае их могут даже осудить. Если дойдёт до суда.

– А меня сделают козлом отпущения, так?! Ты прав, Леонид! Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь, что мой перевод в прокуратуру тоже был кем-то специально задуман.

Едва сдерживая ярость, Волин опрокинул в себя бокал, забыв на минуточку, что в нём не водка, а Porto.

– Ты просто растёшь на глазах, дружище, – безжалостно констатировал Мацкевич. – Хотя может повернуться и иначе. Так что успокойся. Я же повторяю, это всего лишь версия. И если следовать ей, тебя могут даже повысить или поставить на расследование очередного громкого дела. Например, всяких там финансовых махинаций нашего лондонского затворника господина Эленского. Знаешь, сколько впереди ещё может оказаться интересненького?!

«Версии, версии, а что толку? – слушая Мацкевича, размышлял Багрянский. – Чтобы взять такую версию в статью, нужны хоть какие-то доказательства. Версии, конечно, всегда интересны, а найдёшь доказательства – тебе ещё рот заткнут или хуже того – пришибут, как шелудивого пса».

– Пойдём дальше, – продолжал излагать свои соображения Леонид Сергеевич. – Мы все полагаем, что убийства Турова и других банкиров, даже журналистки Полётовой, – всё это звенья одной цепи, так сказать, взаимосвязаны. Даже в газетах уже их обозвали сериалом. А я сомневаюсь! Что, если у каждого из этих преступлений свои мотивы и свои заказчики? Они только внешне кажутся в одной цепочке, потому что произошли почти одновременно, в один короткий промежуток времени. В этом смысле предположение, что некоторые тузы осуществляют вокруг себя зачистку, не лишено смысла. – Мацкевич сделал паузу и пригубил стакан с остывшим чаем. – Я не случайно ранее заметил, что несчастного Турова рано или поздно должны были ликвидировать. Ты же знаешь, Валентин, что досье Турова – это реальность. Оно, кстати, в чём-то перекликается с твоими материалами, которые ты добыл ещё в свою бытность в ФСБ. В них, называя вещи своими именами, компромат на сотни банков, тысячи персоналий, которые до, во время и после дефолта участвовали в отмывании денег и перекачке их за рубеж. А теперь пойди и залезь в те старые архивы. Много там найдёшь? Пока ты переезжал с Лубянки на Большую Дмитровку, все документы испарились, как те деньги, о которых давеча вспоминал Александр Павлович. Но вот у Турова, судя по всему, что-то осталось. И он умело это использовал. Заняв высокий пост в нацбанке, он скорее всего начал шантажировать, с одной стороны, криминальных банкиров, а с другой – скажем, частых лиц, которым сам же помогал легализовать деньги на Западе. И в этом деле у него были свои подельники, которые ныне тоже в мире ином.

– Подождите, подождите, Леонид Сергеевич, – вновь встрепенулся Багрянский. – Очень уж ловко вы тасуете колоду. Я сам был на последней пресс-конференции Турова, где он дал всем понять, что совесть у него якобы чиста. И что он готов передать своё досье кому надо. А вы говорите – шантаж индивидуалов...

– Не вижу в этом противоречия, пресс-конференция очень эффективный способ для шантажа. Как в политике, так и в криминальных делах.

– Где Туров и где чистая совесть?! Прости, Лёвушка, но ты явно перегнул. Если бы я его не знал как облупленного... – начал было Духон, но, спохватившись, замолчал. И без слов было понятно, о мёртвых либо хорошо, либо ничего. – Вот следователи – другое дело. Им всё позволено.

Невольно Александр вспомнил, как узнал об убийстве Турова. Он тогда, кажется, сидел в столовой и смотрел телевизор. На экране был сюжет с заседания Европарламента. Выступал министр иностранных дел России Листов. Пыжась изо всех сил, он пытался убедить присутствующих в том, что ни власти, ни спецслужбы его страны не имеют никакого отношения к недавним трагическим событиям в Москве, что заказные убийства банкиров и журналистки не имеют никакой политической подоплёки.

И тут же противореча самому себе, министр вдруг заявил, что, возможно, эти громкие преступления совершены при содействии и сценарию внешних сил, стремящихся дестабилизировать политическую ситуацию в России. Зачем ему оправдываться?

Надо же?! Убили Турова. Прислушиваясь к самому себе, Александр не понимал, как к этому относиться. Эта личность была знакома давно, но, увы, не с лучшей стороны. Имя убитого чиновника неразрывно ассоциировалось с августовским крахом девяносто восьмого года. Именно из-за таких банковских деятелей, как Туров, Духон оказался в списке без вины виноватых, которых власти, при самом активном участии той, нацбанковской команды попытались сделать козлами отпущения.

Нет, он не злорадствовал относительно гибели Турова – человек есть человек и никто, кроме Бога, не вправе отнимать у него жизнь. Но и человек должен отвечать за свои поступки...

– Кстати, в его пресс-конференции, – слова отставного полковника вернули Духона к реалиям, – лично мною усматривается некий демарш. Туров в какой-то момент испугался за свою жизнь и решил выйти из игры. Не удивлюсь, что именно на этой почве он сблизился с Полётовой. А там уж вольно или невольно, увел её за собой в могилу. Хотя это не столь очевидно. К теме журналистки я вообще хотел бы вернуться отдельно.

Так вот, тем, кто платил Турову, не понравилось, что он стал самовольничать, и незамедлительно лишили его лицензии. Это я так, фигурально. Остается только выяснить, кто платил Турову? Чиновники, которым он помогал отмывать деньги, платили ему комиссионные. Банки? Тоже комиссионные или взятки. В таких случаях далеко не всегда лишают жизни. Скорей сторговываются. А вот если предположить, что у Турова все же был таинственный хозяин, который платил ему за работу и послушание несравнимо больше, чем составляли комиссионные и взятки, получается, что он и является заказчиком убийства!

Слово «убийство!» прозвучало в зале столовой как раскат грома. Все стали оглядываться по сторонам, словно убийца был рядом.

– Блейк! – на сей раз твёрдо, по-видимому, окончательно протрезвев, вдруг вновь сказал адвокат из Страсбурга. – Александр Павлович, вывезите меня поскорее в Европу!

Но на него никто не обратил внимания, пожалуй, кроме бывшего главного аналитика ФСБ, поскольку его сокровенные мысли, как ни странно, перекликалась с эмоциями Зоммера об американском миллиардере. В его памяти расплывчатым абрисом всплыло лицо тогда совсем ещё юной Лилии Гордон, и от этого невольного воспоминания у него защемило сердце. Фамилию Блейк, в отличие от всех присутствующих за столом, Леонид Сергеевич знал очень, очень давно. Даже раньше, чем он вновь услышал её в связи с историей Фролова.