Записки беспогонника - Сергей Голицын

Майор Шапиро меня тоже обругал, но приказал выдать нам паек на 10 дней.

Еще 3 дня мы прожили под навесом, собирали грибы и варили пишу. Наконец за нами приехала машина, мы погрузились, погрузили овец и в тот же день прибыли в штаб нашего УВСР-341, который из Старого Оскола успел перебраться на левый берег Дона в село Икорец, расположенный в 10 км ниже станции Лиски.

Приехав на место, я узнал новости, с нашей точки зрения, весьма важные: наше УВПС-100 теперь стало называться УВПС-25, а наши четыре УВСРа переформировались в три ВСО (Военно-строительные отряды) — 73, 74, 75. Наше стало именоваться ВСО-74. Из четырех прорабств три роты, в каждой роте было четыре взвода и до 400 бойцов.

Нам объявили, что мы превратились в настоящих военнослужащих, рабочих надо называть солдатами, бригадиров — командирами отделения. Командиры рот и их помощники, носившие сложное название «инженеры-фортификаторы», должны были быть офицерами не ниже старшего лейтенанта. Командиры взводов и их помощники должны были носить звание… увы, неизвестно какое, и такая неопределенность продолжалась всю войну.

В Икорце помещалось не только наше ВСО-74, но и УВПС-25. И потому все село было битком набито начальством и простыми смертными. Люди ходили, таинственно перешептываясь, сообщая друг другу разные слухи.

Кто же, кто займет какую должность? Все это решалось на секретных совещаниях в кабинете самого Богомольца. Все, в том числе и офицеры, очень волновались. Наконец по нашему ВСО-74 были объявлены назначения командиров рот. 1-й — капитан Чернокожин, 2-й — капитан Пылаев, 3-й — старший лейтенант Терехов. У нас остались не у дел капитаны Воробейчик и Эйранов-отец, старший лейтенант Американцев.

Воробейчик всем и вся говорил, как его ценит тогдашний всесильный нарком по строительству Гинзбург. Эйранов открыто выражал недовольство и обиду на неблагодарное начальство, но скоро был удовлетворен: его назначили помощником начальника ВСО-74 по снабжению, а Гофунг стал его заместителем и главным заправилой. Американцев — скромный, но самолюбивый — все молчал и стал инженером-фортификатором 1-й роты. Многие офицеры и у нас и в УВПС, в том числе и Воробейчик, остались не удел, часть из них уехала в распоряжение штаба фронта, а иные остались, но вынуждены были снять погоны и превратиться в простых смертных вроде нас грешных. Воробейчик, глубоко возмущенный, поехал в Москву жаловаться своему покровителю Гинзбургу. Больше мы его не видели.

Майоры Елисеев и Харламов остались на своих прежних должностях, а должность замполита ВСО пока никто не занял. Виктор Подозеров стал начальником планового отдела ВСО, но офицерского звания, как бывший дворянин, не получил.

Ну, а мы — простые смертные? Разумеется, мы тоже очень волновались, чувствуя, что где-то решается наша судьба, что наши фамилии, наши знания, способности, слабости, качества и недостатки тщательно взвешиваются и обсуждаются. Волновался и я, думал — не пойти ли мне в УВПС и там попросить капитана Финогенова взять меня в 1-й Отдел, но вспомнил томительные ночи и тупоумного начальника 1-го Отдела капитана Баландина и подумал: нет, лучше ждать — как судьба решится.

И тут я встретил на улице капитана Пылаева. Он спросил меня — хочу ли я к нему в роту пойти командиром взвода.

Я ответил — что хочу. А у самого сердце запрыгало. И дело тут было не в зарплате. На 300 рублей в месяц я мог купить в Воронеже 2 кило хлеба, а теперь на 600 рублей смогу купить вдвое больше. Не в деньгах было главное, а в удовлетворенном самолюбии.

Кроме меня, во 2-ю роту на должности комвзводов были назначены — Виктор Эйранов, Георгий Сысоев и Миша Толстов, должность инженера-фортификатора оставалась вакантной.

Началось формирование нашей роты. Старшиной был назначен рябой, вертлявый ловкач из Одессы Середа, нормировщиком — еврейчик из Львова Кулик — инженер-химик, знавший семь языков, но почти не говоривший по-русски, парторгом стал положительный и умный Ястреб. Пылаеву удалось выпросить на должность завстоловой пресловутую Ольгу Семеновну. В нашу роту была также назначена в качестве неизвестно кого — неизменная, еще с Горьковского рубежа ППЖ Пылаева Лидочка — очень хорошенькая и милая бывшая студентка.

Пылаев собрал нас — четырех командиров взводов. Первый его приказ был весьма оригинален.

Согласно распоряжению свыше, наша рота должна была формироваться из бойцов ликвидируемого УВСР-343 и из недавно мобилизованных, иначе говоря, из людей совершенно нам неизвестных, из коих лучших наверняка успели куда-то забрать.

Так вот, Пылаев предложил нам, пользуясь временной сумятицей и анархией, разыскать известных нам хороших бойцов, в основном плотников, тайком сманить их к себе и временно спрятать.

Сысоев и Толстов сочли этот приказ нелепым и ушли, а Виктор Эйранов и я, наоборот, очень им вдохновились и решили во что бы то ни стало его выполнить и отправились вдвоем «на охоту».

К вечеру мы с ним привели тех людей, которые и составили основной костяк нашей роты.

Помощником командира взвода я выбрал Лешу Могильного, которого знал по Старому Осколу. Был он высокий и мрачный, старший сержант, попавший к нам из госпиталя — осколком ему оторвало половину задницы. Образования у него не хватало — только 5 классов, и не хватало самой примитивной технической смекалки и организационной расторопности. Но я его очень ценил как хорошего строевика. Был он моим личным другом в течение всей войны, но моим помкомвзвода пришлось ему оставаться недолго. При каких обстоятельствах он был снят с этой должности, я еще расскажу впоследствии.

О тех рядовых солдатах-саперах, с кем мне пришлось рука об руку пройти всю войну, я еще буду говорить неоднократно. Сейчас скажу только, что эти скромные труженики — саперы — пронесли свои топоры и лопаты до самого до Берлина. И если наши танки и наши пушки могли вовремя поспевать за пехотой и решали успех боя, то этому успеху наше командование во многом было обязано рядовым саперам, а вовсе не тем, у кого на погонах блестели звездочки.

И про себя скажу: по крайней мере 4 луча своего будущего ордена Красной Звезды я заслужил благодаря солдатам-саперам своего взвода.

В течение всего следующего дня старшина Середа подводил отдельными группами по 20, по 30 человек бойцов. Из них половина были девушки, а половина старики или молодые, но имевшие ранения или те или иные физические недостатки — кривые, глухие, хромые и т. д.

Мы их сортировали, делили, записывали. К вечеру более 300 человек было выстроено на улице Икорца.

Капитан Пылаев, мы — четверо командиров взводов, старшина и парторг — торжественно вышли из только что организованной нашей «офицерской» столовой. Старшина Середа строевым шагом подошел и отрапортовал:

— Товарищ инженер-капитан, вторая рота 74-го ВСО выстроена, всего бойцов столько-то, больных столько-то!

— Здравствуйте, товарищи бойцы! — громко сказал капитан Пылаев, а нам потихоньку шепнул: — А недурная девочка стоит на левом фланге. Я ее возьму к себе в вестовые.