Записки беспогонника - Сергей Голицын

Тоненькая, подтянутая, с чудесными карими глазками, смуглянка Даша была действительно очаровательна и одна из немногих хорошо одета: в пилотке, гимнастерке и юбке. О ней я еще буду рассказывать.

А между тем бойцы нестройно — кто в лес, кто по дрова — отвечали:

— Здравствуйте, товарищ капитан! Здравия желаем, товарищ капитан! — И т. д. Выходило нечто вроде: — Пум-пум-пум!

Выглядели бойцы весьма неважно. Девушки в большинстве были босые, смотрели испуганно и забито, одеты плохо и пестро. Мужчины также смотрели исподлобья, были измождены и худы, на ногах носили ботинки с толстыми деревянными подошвами или лапти, их одежда до того износилась, что из-под лохмотьев выглядывало голое тело.

— Проверить на вшивость! — приказал Пылаев нашей толстой медичке Марусе.

Та подошла к рядам бойцов и почти тут же закричала:

— Товарищ капитан, подойдите, пожалуйста!

Следом за Пылаевым и я подошел и ужаснулся: лохмотья бойцов были усеяны вшами, как тараканами за печкой. А ведь официальные сводки по нашему УВПС неизменно гласили, что вшивость отсутствует.

Наши плотники под энергичным руководством старшины за одну ночь переоборудовали два колхозных сарая — один в баню, а соседний в вошебойку. И в течение следующей недели беспощадного мытья и прожарки вшивость была на 90 % уничтожена.

В первый же день работы у нас произошел великий конфуз.

Командир 4-го взвода Миша Толстов был хорошим художником, и его в тот день временно отозвали в штаб УВПС-25.

Однофамилец главного инженера нашего ВСО-74 помком-взвода Харламов повел своих бойцов на работу один. Чертежей он читать не умел и хотел сразу блеснуть невиданными темпами. Не разобравшись в размерах и никого не спросив, он самоуверенно разбил траншею втрое шире, чем надо. И выкопали бойцы ее такую, что в ячейках для стрелков могли бы спрятаться танки.

К вечеру Пылаев обнаружил ошибку Харламова, все заахали, заохали, но исправлять было уже поздно — не засыпать же заново.

В гневе Пылаев сейчас же раскассировал весь 4-й взвод между другими взводами. Харламова я взял к себе и назначил вторым помкомвзвода.

С того дня, когда к нам на работу являлось начальство, мы всеми способами старались его отвлечь подальше от злополучной траншеи.

Из девушек я сформировал специальное отделение и командиршей назначил самую толстую и самую веселую Марусю Камневу. Впоследствии нашлись охотники до сплетен по поводу моих с ней отношений, так как считалось, что командиру без ППЖ обходиться невозможно.

Линии траншей я разбивал тщательно, следуя рельефу местности. Плотники, из вновь прибывших, хотели показать класс работы и построили один дзот как игрушечку. Я его очень хорошо посадил и замаскировал, а внутри по своей инициативе мы сделали добавления, которые на чертежах не предусматривались: оборудовали вместо одной ниши для патронов еще две для котелков и прочего солдатского скарба, приделали вешалку, в тамбуре поставили столик и скамеечку, а сбоку пристроили прехорошенький сортирчик.

Пылаеву все это очень понравилось. Он привел майора Елисеева, который тоже одобрил мой дзот с добавлениями. Акции мои несколько поднялись.

К моему взводу была прикреплена лошадь из конпарка ВСО с возчиком Генкиным. Это был молодой еврей громадного роста, ранее занимавший должность завстоловой на одном из наших прорабств. Там он проворовался, и тогда его перевели в возчики.

Он возил на мой участок лозу и однажды, уехав в лес, пропал. Работа встала. Я пошел его искать и нашел сидящим под кустом. Вечером я рассказал Пылаеву о лентяе, а тот передал Елисееву, который мне приказал написать о Генкине рапорт. Через два дня бедный еврей попал ко мне же во взвод, но уже как рядовой боец. Я его отдал командиру отделения Качанову, известному своей требовательностью. Но ни Качанов, ни Могильный ничего с ним не могли поделать: копнет он раза три и бросит лопату с жалобой на усталость. Нарисовал я в нашу стенгазету карикатуру: стоят рядом с лопатами два бойца: Черняев — очень хороший работник, но крошечного роста, а рядом — громадный Генкин. Под картинкой была подпись: «Отгадайте, кто стахановец?» Карикатура пользовалась большим успехом, но перевоспитать Генкина было невозможно, и при первом же удобном случае я его сплавил.

Однажды пришел я утром в нашу столовую и старшина мне подал записку такого содержания:

«По случаю своего отъезда в Старый Оскол и/о командиром роты временно назначаю командира 1-го взвода Голицына.

Командир 2-й роты 74 ВСО инженер-капитан Пылаев».

Вот так так! Уехал без предупреждения. Оказывается, еще накануне вечером заехал за ним на легковой машине майор Елисеев.

Подписал я разные заявки и сводки и ушел на работы и после обеда отправился в штаб нашего ВСО.

Я уже давно говорил Пылаеву, что наша рота могла бы выработать гораздо больше, если бы не всегдашняя нехватка материалов. Нам необходимо ежедневно минимум две машины для возки кольев, бревен и лозы издалека, за 5 километров, где их заготовляла 3-я рота Терехова.

А Пылаев неизменно отвечал, что машины получить очень трудно.

Все это я объяснил в штабе ВСО нашему главному инженеру майору Харламову, и тот обещал утром выделить мне одну трехтонку и одну пятитонку.

На следующий день, несмотря на протесты Виктора Эйранова и Сысоева, я снял с траншей человек 20, посадил их грузчиками на машины, сам сел в кабину и весь день возил от Терехова лес. Привез я уйму материалов и был этим очень доволен, хотя сводка выработки поехала вниз. Так возил я еще два дня, а сводка все опускалась. На четвертый день пошел дождь, и майор Харламов меня предупредил, что из-за плохих дорог он машины у меня отберет. А лесу мне все казалось мало.

Вышел я из положения следующим образом.

В 500 метрах от участка работ моего взвода начинался участок 75-го ВСО, где комвзводом была Маргарита Михайловна — единственная на этой должности девушка, которую я хорошо знал еще по Горькому и по Дмитрову. Была она довольно миловидная, но обладала решительным характером, ногой 43 размера и ростом 175 сантиметров.

Маргарита на своем участке запасла целые штабеля леса и кольев, но поставила возле них двух немощных стариков часовых с винтовками.

Взял я с собой Могильного и человек десять молодцов. Мы подъехали к тем штабелям на двух машинах и подошли к часовым будто бы прикурить. Раз-два! Связали их, погрузили лесу, сколько могли увезти, и поехали.

Вдруг я увидел бегущую Маргариту и приказал шоферу поддать газу. А Маргарита встала посреди дороги.

Пришлось остановиться. Я вылез.

— Маргарита, сходите в сторону. Иначе мы вас оттащим. Я не посмотрю, что вы девушка.

Могильный стал на нее напирать.

— Князь, подчиняюсь насилию! — прошептала она, побледнев, и отошла. — Будем разговаривать в другом месте, — добавила она, когда я, помахивая ручкой, проезжал мимо нее.