Наследие великанов - Вадим Панов

– Тогда не говори кого, – улыбнулся в ответ Сдемир.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 3 июля, воскресенье, 19:24

– Ты зачем здесь?

– Урбека верни!

– Урбек, зачем ты этого вместо себя поставил?

– Пошёл вон!

– Не нравится он нам!

– Народ против!

Дуричи восприняли появление на трибуне Абажура без восторга, ясно дав понять, что этот «приёмник» им неинтересен. Зато родные Гниличи не подвели, дружно затянув кричалку:

– Пусть приходит Абажур – с ним у нас не будет дур! – выразительно поглядывая на Маманю и Соплю и сопровождая кричалку соответствующими жестами в их направлении. Жесты настолько соответствовали репутации Сопли, что не казались оскорбительными.

Представители третьего клана – Шибзичей – забаррикадировались в своей казарме, вплотную примыкающей к фюрерской башне, и робко надеялись, что одноглазый вопреки распоряжению Урбека передумает умирать или назначит вместо себя Копыто, дурака такого, который неизвестно где шляется в столь важный для семьи момент.

В общем, Шибзичи прятались, а остальные с упоением вели политическое мероприятие по назначению следующего лидера нации.

– Братья и сёстры! – поднатужившись, прокричал Абажур и тут же присел: усилители оказались настроены на негромкий голос Урбека, и из мощных динамиков вырвался такой рёв, что некоторые дикари схватились за оружие. Остальные попытались бежать, но передумали, увидев многозначительное движение пулемётной башни.

Техники быстро подстроили аппаратуру, и Гнилич продолжил:

– Братья и сёстры! Вы все знаете, как я люблю нашего великого фюрера…

Но память народная оказалась гораздо крепче, чем ожидал Абажур, и в ответ он услышал саркастическое:

– Ты против Кувалды бунтовать подговаривал!

– И говорил, что он зажился!

– И что ты умнее!

– Себя пропихивал!

– Куда он себя пропихивал?

– Вообще!

– Вот гад!

– Я обожаю нашего великого фюрера, – вернул себе слово Абажур, изо всех сил стараясь фокусировать своенравные глаза на публике. – Я всегда был ему другом и поддержкой! Я шёл за ним на все великие битвы…

– Это когда фюрерскую башню штурмовали? – ехидно уточнила Маманя. – Да, ты за ним шёл… ты его искал тогда… чтобы повесить!

Дуричи заржали.

– И однажды, когда пушки грохотали над головой, а мы стояли посреди кучи умирающих магов и падающих с неба драконов, великий фюрер сказал: «Если я сейчас умру, я умру спокойно, поскольку знаю, что дальше нашу великую семью поведёшь ты, Абажур»…

– Враньё!

– Туфта!

– …из его единственного глаза покатилась единственная слеза…

– А что, Кувалда уже умер?

– Вроде нет.

– Тогда почему он плачет?

– Кто?

– А из кого слеза?

Народ запутался, но стоящего на трибуне Абажура это не трогало. Он старательно зазубрил вбитые Асидом тезисы предвыборной программы и теперь по мере сил излагал их сородичам:

– Клянусь! Я остановлю разгул кровавых репрессий и сделаю свободу слова!

– Кому?

– Будете у меня говорить всё, что захотите!

– Да мы и так не молчим!

– Не будет вам приёмника лучше меня!

– Преемника! – со смехом поправила оратора Маманя Дурич.

– И его тоже не будет! – отрезал распалённый Абажур.

///

– Неплохо выступает, да? – улыбнулся Урбек, кивнув на прыгающего по трибуне уйбуя. – Даже меня проняло.

– Проняло? – не сдержался Майно. – До печёнок, надеюсь?

– До печёнок ему ещё далеко, но позабавить меня смог, – тут же отозвался Кумар, довольный тем, что близнецы начали хоть что-то отвечать. – Хороший клоун, можно челам в аренду сдать.

– Вот и отвезли бы его в цирк.

– А я где, по-вашему?

– В цирке зрители деньги платят, – ляпнул Лебра.

– Ну погодите ещё, – вновь улыбнулся Урбек и тем заставил братьев поперхнуться.

Над столиком переговоров вновь повисла тишина.

Запустив на трибуну Абажура, Кумар покинул «пропагандистский фургон», бесстрашно пересёк двор и поднялся на подиум, с которого на него без восторга глазели близнецы Томба. Кувалда к этому времени скрылся в фюрерской башне, сообщив на прощанье: «Осаду она выдержит, не впервой, так что отобьюсь, а утром перевешаю смутьянов», и шасы остались наедине. Урбек поднялся и вежливо поздоровался. Не удивился отсутствию ответа и попытался затеять светский разговор, поинтересовавшись самочувствием мамы. Тоже безрезультатно. Но не расстроился, поскольку знал, что эмоции обязательно улягутся – ведь речь планировалось вести о деньгах.

– Я, между прочим, сразу понял, что вы – весьма перспективные ребята, – зашёл с другой стороны Кумар. – А ты, сынок, понравился мне при самой первой встрече…

– Я помню, что вы мне говорили пару дней назад, – язвительно ответил Майно. – И даже записал самые интересные эпитеты.

– Учиться всегда полезно. Не знаю, чем ты планируешь заниматься, но в жизни тебе пригодятся не только вежливые обороты.

– Я записал, чтобы не забыть…

– Как я тебя проверял? – перехватил инициативу Кумар. – Говорю же: правильно сделал. Чем жёстче приём на работу, тем дольше будет длиться сотрудничество.

– Вы меня проверяли?

– Неужели ты не догадался? – всплеснул руками Урбек. – Неужели ты мог подумать, что я предложу партнёрство первому встречному?

– О каком партнёрстве идёт речь? – изумился Лебра.

– Я решил войти в «ЭлектроБарыгу» и помочь вам встать на ноги, – скромно ответил Кумар.

– «ЭлектроБарыга» не нуждается в инвесторах, у нас всё хорошо.

Настала очередь удивляться Урбеку:

– О каких инвестициях идёт речь?

– О ваших?

– Сынок, – улыбнулся Кумар, – я ничего не говорил об инвестициях, я лишь скромно заметил, что вашему проекту кровь из носу не хватает старшего партнёра…

– Что?!!

– И лучшей кандидатуры, чем я, вам попросту не найти.

– Старший партнёр?! – Лебра до сих пор не мог поверить своим ушам.

– А ты как думал? – продолжил удивляться Кумар. – Кто-то ведь должен учить вас уму-разуму.

– Кто-то примчался сюда, потому что вот-вот всё потеряет, – язвительно возразил Майно.