Богиня песков - Екатерина Смирнова

– Ох ты! – ругнулась Эммале, приноравливаясь к быстрому шагу. – Как ты это придумала?

– Когда дорога так однообразна, люди могут заснуть на ходу – все так же спокойно и вежливо объяснила ученица. – Айд – прекрасное место для изучения природы снов. То, что с нами происходит – частный случай. Так иногда теряются караваны. Мы тоже потерялись. Этот случай изучил и описал Тэи Агген… Иначе – Тэйген… в своей книге о чудесах и малоизвестных явлениях природы двадцать лет назад. У меня теперь очень хорошее образование.

Эммале вздохнула. Как назло, ей очень мешало какое-то явление, застрявшее в левой сандалии.

Далеко позади раздался невыносимый звук. Над замком зависла летающая машина. Разъяренные победители, не обнаружив ничего и никого, разносили по камешку ни в чем не повинное здание.

Сэиланн пошевелилась.

– Тссс! – зашипели испуганные колдуньи с двух сторон. – Пожалуйста, сэи, не просыпайся… Не просыпайся…

По кочевьям и окрестным племенам быстро разнеслась весть о том, что на замок напали.

Напали и с земли, и с воздуха, и сровняли с землей, умельцы императора и их молнии оказались сильнее, но Сэиланн и ученицы, представьте себе, так хитры! Они вмиг оказались на новом месте – вместе со всем войском, охраной, советниками и местными мудрецами, которым было теперь куда проще и удобнее рядом с богиней.

Действительно, удобнее, говорили люди. Действительно, проще. Может еще раз повезти. Особенно теперь, когда случилось то, что посчитали большим чудом. Ох уж эти верные!..

Это был первый и последний раз, когда Сэиланн устроила невиданный позор такому количеству солдат. Целых полгода после этого она оставалась на одном месте, укрепившись далеко от прошлого замка, не выходя за пределы нового становища и восстанавливая силы. К счастью, учениц хватало на все с избытком, а с остальным справлялись айдисы; что пришедшие снова кочевники, что воспитанные Темными братьями механики и разведчики – да, прекрасные разведчики, пусть учителя и покинули их. Бывало, приходили стрелки-перебежчики, принося с собой ружья. Не все еще разделяли Закон, но все больше становилось отрядов, набранных только из верных, и опять выросла сила Сэиланн.

Закончив обучение, ученицы возвращались в свои дома, города, поселки, оазисы, кочевья – и несли с собой Закон. Теперь им было что сказать.

Говорят, когда люди первый раз видели богиню, они видели ее разной и боялись этого. Одни видели немногословную, умелую предводительницу, рядом с которой были верные помощники, а вторые – дурочку, копающуюся в песке, и никто не видел того, что было на самом деле.

Дело в том, что в Сэиланн таились две сэи: первая была девочка, не успевшая вырасти, а вторая – быстрая, точная, как змейка ахи – проявлялась все чаще.

Тайлем был последователем бога грома и молний Лимейта, и назван был в честь земного имени бога – Тайлимет.

Он был когда-то сослан в замок, стоявший в глуши, а теперь оказался в гуще событий.

Придя к богине, чтобы просить о милости для своих людей, Тайлем остался навсегда; убедившись, что Сэиланн – действительно Сэиланн, он предложил ей все то, чем владел сам, своих немногочисленных солдат и свои знания.

А еще он держал свое сердце на замке, чтобы не давать себе волю. Ведь сэи казалась ему прекраснее всех, но Тайлимет не терпит соперников.

Благодаря ей он был вознесен.

Он знал ружья, знал, как обучить воина и не сходить с ума от нейдара – и был потому назначен главой ее стрелков. Его нерожденный талант полководца родился, окреп и получил признание. Колдовства в нем было не более, чем на мизинец – так и без него колдунов хватало! Но главным было его спокойствие, умение успокоить богиню в минуты гнева, а еще – его песни.

Конечно же, как умелый глава отряда – такой человек всегда нужнее. Но если человек удачлив в бою, то и песни его хороши.

Он писал стихи в любое время, прикрывая рукой листок, – а не складывал их полностью в уме – и тем, кто был достаточно терпелив, доставались великолепные слова. Он писал их, как дышал, и на привалах верных, близких к богине, по вечерам можно было видеть не просто опального аристократа, а настоящего поэта – если его расшевелить, он соблюдал все правила декламации, цитировал своих учителей и вспоминал, что многое учил наизусть.

Настоящих поэтов, знающих правила, здесь еще не водилось: но, надо полагать, сказители, и певцы, и сочинители кличей были настоящие поэты без правил.

Это уже было не развлечение, а знание. За время странствий веселые странники обрели некоторый вкус к знанию.

Особенно важны были те стихи, которыми Тайлем обрамлял законы богини, придавая словам четкость и ясность. То, что не могла коротко выразить она сама, записывал он, и Закон, уложенный в короткие строки, становился понятным и хорошо различимым среди прочих слов, как удар грома.

Первая книга закона была отпечатана на настоящей машине в захваченном городе на краю Айда – Тайлем не дал ее разбить и управился с ней сам – и представляла из себя список двустрочий, в которых наилучшим образом был представлен Закон и первые его уложения.

Остальное Сэиланн, разумеется, говорила сама. Иногда – кричала.

До того Сэиланн не знала, что бывают не-песни.

– Как ты складываешь слова… – задумчиво тянула Сэиланн. – есть ли кто-то, кто делает это лучше тебя?

– Да. Но он живет сейчас на берегу моря. Это очень далеко. Мой родственник, которому я часто пишу, его знает и оберегает.

– На берегу моря? – воскликнула Сэиланн, пораженная в самое сердце. – Значит, море есть на самом деле?..

Она видела его только во сне.

Тайлем никогда не удивлялся тому, что Сэиланн чего-то не знает. Он просто рассказывал все, чего ей не хватало. И однажды он спросил ее:

– Ты же помнишь, далеко в небесах есть бог грома, мой бог, великая сэи. Он твой муж. Ты встречала его в небе?

– Почему муж? – удивилась она. Поклонение богу грома она знала, и знала прекрасно. Но в ее понимании «муж» был ночной опасностью, чем-то, чему надо было сопротивляться. К любой сахри мог любой прийти ночью, сказать, как водится, «женщина, я твой муж на эту ночь» и сделать все положенное.

Женщины из домов высокого рода ей как-то не попадались, а простые женщины и в Айде, и в Исхе постоянно жаловались на своих мужей, когда собирались в кружок. Приходилось пресекать эти сплетни, чтобы люди занимались делом. Замужние ученицы часто бросали своих мужей, а те, что не бросали, рассказывали смешные истории. То эти мужья были совсем как дети и не слушались умных жен, отчего болели, то не могли найти себе одежду или сделать нужную работу, то, наоборот, били глупых жен, или их били жены, и все они, поженившись по слову старейшин, делали какие-то жуткие вещи. Детям не доставалось ни куска хлеба, если жены в пору урожая хоть раз собирались досыта накормить работавших на поле мужей. Мужья и жены пытались все самое вкусное забрать себе, отбирая у другого. Была сказка о жадном муже и сказка о жене, проевшей наследство рода. Разобраться во всем этом было совершенно невозможно. Отцов своих детей она не помнила.