Мое непреклонное сердце - Джо Гудмэн

Она сидела одна на маленьком диване, спокойно положив руки на колени. В ней не было того напряжения, которое он наблюдал в последние дни. Ее серые глаза снова были ясные, не затуманенные страхом или тревогой. Брови разгладились, и она больше не кусала свою бедную нижнюю губу. Щеки омыл слабый румянец, прогнав ту сероватую бледность, которая не покидала ее лицо с тех пор, как она узнала о смерти дяди.

Черная траурная одежда подчеркивала стройность ее фигуры с подобающей случаю строгостью. Эти бесчисленные метры искусно подогнанной мануфактуры не пригибали ее к земле, а гармонично облегали ее формы, заставляя Колина вспоминать свои руки на ее теле…

Колин приказал себе в дни траура избегать ее. Сделать это было намного легче, чем заставить себя не думать о ней. Он делал вид, что не замечает ее попыток заговорить с ним, поймать его взгляд. Он знал — она хотела объясниться с ним, но он не желал выслушивать никаких оправданий и объяснений. И когда наконец злость его прошла, все, что ему осталось, было горькое чувство измены и… утраты.

Ее поведение в эти дни было достойно восхищения — она взяла на себя все заботы по похоронам своего дяди, она успокаивала всю прислугу в доме, отвечала на нескончаемые вопросы братьев и сестер о том, что их ждет. Он знал, что теперь она не была уверена в будущем, но голос ее ни разу не дрогнул. Она вела разговоры о свадьбе Хлои, о том, когда отправить близнецов в школу, и о предстоящем лондонском светском сезоне для Сильвии так, будто ничего не изменилось.

Да, интересно, как это она представляет себе? Как он выполнит свои обещания, если ему предстоит болтаться в петле?

Колин не мог оправдать себя в глазах шерифа, но обвинений ему предъявлено не было. Его подозревали в использовании оружия, которого не нашли, а время совершения преступления вообще невозможно было определить. Колин мог дать подробное описание, где он находился все это время, и найти многочисленных свидетелей. Но поскольку не было точно известно, когда наступила смерть, его алиби имело мало смысла.

Теперь, глядя на Мерседес, он удивлялся ее спокойствию. Ему казалось, что внезапное изменение намерений графа никак не повлияет на ее судьбу. Но возможно, признание графом близнецов не было таким уж внезапным, а может быть, и вообще не было неожиданностью. Если это так, тогда она все устроила отлично. Как только его обвинят в убийстве Уэйборна, он потеряет право претендовать на поместье и Уэйборн-Парк останется в руках Бриттона, а пока он не достигнет совершеннолетия — в умелых, хотя и слегка запятнанных кровью руках Мерседес.

Сколько в ней коварства! Но он простил бы ей это, Когда Гордон снова монотонно зажурчал, Колин откинулся на спинку кресла. Профиль Мерседес был тонок и прекрасен. Он прошелся по нему взглядом от начала высокого лба до ямочки над ключицами. И будто почувствовав, что он на нее смотрит, она оглянулась.

Он не отвел глаз, а она, встретившись с ним взглядом, даже не покраснела. Она вообще никогда не краснела. Но он заметил, как она вся напряглась: сначала вытянулась шея и откинулся подбородок, потом сжались плечи. Она задержала дыхание и вся подобралась, будто ожидала удара в живот, а руки на коленях сжались в кулаки. Колени ее дрожали от напряжения, но ноги крепко и уверенно упирались в пол. И наконец, прежде чем она отвернулась, он увидел, как гордо и холодно блеснули ее ясные серые глаза, и прямо-таки почувствовал, как на него пахнуло морозцем.

Интересно, что подумают все эти люди, если он пересечет комнату, поднимет Мерседес из кресла и припадет губами к ее рту? А именно этого, несмотря ни на что, ему хотелось сейчас больше всего на свете.

Но он только взъерошил рукой волосы, вытянул ноги, небрежно и как бы скучающе, и обратил наконец все свое внимание на мистера Гордона. Но поверенный как раз в этот момент замолчал и выжидающе посмотрел на публику.

— Спасибо, мистер Гордон, — любезно произнесла Мерседес. — Вы подробно объяснили нам содержание дополнения к завещанию моего дяди. Я бы хотела еще, чтобы вы указали нам дату этого документа. Мистер Гордон кивнул.

— Как я уже объяснил всему семейству, граф сделал эти изменения совсем недавно. Я получил этот документ пять дней назад, подписанный по всей форме и датированный предыдущим днем.

Мерседес живо повернула голову в сторону мистера Паттерсона.

— Тело моего дяди было обнаружено утром три дня назад, и мы знаем, что оно находилось там, когда после полуночи там начался пожар. Мистер Гордон имеет доказательства, что мой дядя был жив примерно за двое суток до этого страшного события. И это существенно сокращает время, в пределах которого произошла смерть, не так ли?

Мистер Паттерсон ответил не сразу. Нахмурив брови над близко посаженными глазами, он медленно переваривал эту информацию.

— Да, получается так, — осторожно произнес он. — Тогда должны быть и свидетели, я полагаю?

И он посмотрел на мистера Гордона, ища подтверждения.

Поверенный поджал губы.

— Разумеется, — холодно ответил он. — Едва ли я стал бы представлять этот документ семье, если бы не имел соответствующего подтверждения. Я потратил немало времени и денег, чтобы разыскать этих свидетелей. И я могу совершенно определенно заявить, что я считаю их заслу-живающими доверия.

— Назовите их имена.

— Эшбрук и Дикинз.

Мерседес оглянулась, чтобы увидеть реакцию Колина. Лишь по его моментально сузившимся глазам можно было определить, что он узнал эти имена. Если бы она сейчас не оглянулась, то ничего бы не заметила.

— Вы можете сообщить их адреса?

— Конечно, если бы я знал, что они понадобятся… Уверяю вас…

— Никто, конечно же, не сомневается, что вы все сделали вполне профессионально, — сказала Мерседес. — Но в связи со смертью моего дяди возникли некоторые вопросы, требующие подтверждения. Я думаю, мистеру Паттерсону поможет встреча с господами Эшбруком и Дикинзом. — Она указала на Паттерсона мягким кивком головы. — И если вы, мистер Паттерсон, считаете убедительными доводы в пользу того, что мой дядя был жив пять дней назад, то у вас больше нет причин подозревать капитана Торна в преступлении. Его местонахождение в эти двое суток я могу удостоверить совершенно точно.

Мерседес встала. Мужчины тут же поднялись на ноги. Мерседес, даже не глядя в сторону Колина Торна, чувствовала его давящее присутствие.

— Я имею в виду все сорок восемь часов этих двух суток, — многозначительно произнесла она, — и день, и ночь.

И, предоставив им самим осмысливать сказанное, нимало не заботясь о том, что о ней скажут, Мерседес быстрыми шагами вышла из комнаты.

Колин вынужден был ждать, пока уедут Паттерсон, Абернэйти и Гордон, а Хлоя с Сильвией и близнецы улягутся спать. После своего заявления в библиотеке Мерседес ушла к себе в комнату и никого к себе не допускала, кроме служанки, которая принесла ей ужин. Он положил ей записку на поднос с едой, но, когда она вернулась без всякого ответа, он не делал больше попыток.