Ларец Зла - Мартин Лэнгфилд

Он слышал лишь, как сердце бьется в груди.

Решившись, он начал осторожно подниматься. Седьмую ступеньку перемахнул, зная о том, что она скрипит. Оказавшись в коридоре второго этажа, он вдруг увидел впереди пятнышко света, словно пламя свечи или зажигалки, прикрытое ладонью, но через секунду оно исчезло.

Кто-то явно находился в спальне. В той самой, которую они с Кэт когда-то делили на двоих и из которой она потом его беспардонно выселила. Перехватив бейсбольную биту поудобнее, Роберт решительно двинулся по коридору. Интуиция подсказывала ему, что на сей раз он имеет дело вовсе не с Йуну. Это было что-то другое. Обыкновенный взломщик? После всего, что случилось с ним в последние три дня, об этом было даже смешно думать.

Едва он оказался на пороге спальни — дверь была распахнута настежь, — как в его сторону метнулась темная фигура. В следующее мгновение Роберт получил сильный удар в челюсть, зашатался и стал заваливаться на бок. Уже в падении он изо всех сил саданул в темноту перед собой бейсбольной битой и по касательной задел злоумышленника. Тот сдавленно охнул, но не упал и добил Роберта зверским ударом ноги в пах. Почти теряя сознание от боли, Роберт попытался руками ухватиться за край одежды грабителя, который перескочил через него и бросился вниз по лестнице, но его руки поймали лишь воздух. Рыча от боли, на полусогнутых ногах, он скатился вниз по лестнице, но вновь опоздал — дверь, которая вела во двор их дома, громко хлопнула и враг исчез в ночи.

Роберт доковылял до двери и выглянул наружу. Никого. Чертыхнувшись, он выбежал на парадное крыльцо в слабой надежде, что увидит у дома чужую машину. Ее не было.

Вдруг в голову ему пришла мысль, от которой волосы встали дыбом и бросило в пот. Он опрометью кинулся обратно наверх, в спальню. Дверца сейфа была распахнута.

Ключи от Марифата исчезли.

СЕРЕНАДА МУЧЕНИКА.

СОЗДАНИЕ МАРИФАТА

Три причины привели к моей гибели.

Первая — наша так называемая разведка. Каждый месяц они присылали мне видеозапись, из которой следовало, что с моим отцом все в порядке и обращаются с ним хорошо.

Но они требовали от меня в ответ смешные вещи. Им надо было, чтобы я представил результаты наших научных разработок. Но я знал заранее, что им не будет от них никакого толку. Им не дано было вникнуть в смысл того, что они хотели от меня получать. Еще они требовали, чтобы я создал шпионскую сеть в научном сообществе, вербовал своих коллег обманом, при помощи женщин, выпивки, наркотиков, денег.

Я старался давать им минимум того, что они хотели. Передавал научную информацию, которую при желании легко было почерпнуть из открытых источников, и, разумеется, нагло выдавал ее за секретную. Я лишь пытался спасти своего отца.

В это время я как раз заинтересовался изысканиями в той же области, в которой трудились в свое время мои отец и дед. Я посвятил свое время священной алхимии, древним знаниям долины Нила.

Моя возлюбленная преподнесла мне бесценный дар: великолепный образчик древней алхимии, лучшее из того, что было открыто нашими предками на Востоке, и скомпилированное не кем-нибудь, а самим сэром Исааком Ньютоном. Для непосвященного это был просто бессмысленный набор формул и латинских изречений, разрозненные фрагменты звездного календаря и правила для погружения в молитвы и медитацию, астрологические и алгебраические символы.

Совсем иными глазами посмотрел бы на этот документ алхимик. Это был воистину кладезь древней мудрости, трепетно собранный по крупицам и преломленный великим ученым мужем. В рукописи содержалась квинтэссенция могучей и вечной тайны алхимии, описание научных опытов и духовных медитаций, которые были способны привести к самому сокровенному и желанному открытию в истории человеческой науки — к открытию того, что я сейчас называю Марифатом и что на Западе всегда было принято называть философским камнем.

Я принял тогда рукопись из рук Кэтрин в качестве дара ее любви. Теперь я понимаю, что ошибался, но в любом случае с ее стороны это было актом величайшего доверия ко мне, и я ценю это по сию пору. Я скопировал документ и вернул его ей.

Вторая причина моей смерти — сама Кэтрин. Она олицетворяла для меня всю Вселенную. Вселенную, к которой я стремился, которую хотел населять, в которой хотел творить и растворяться.

Ради нее я шел на великий риск, и шел постоянно. В какой-то момент меня разоблачили. В тот самый день, на который был назначен мой побег из страны, меня арестовали. Мне многое довелось перенести: пытки электричеством, изуверские, садистские избиения. И в какой-то момент я сделал то единственное, что было в моих силах, чтобы спастись, — стал сотрудничать со своими палачами. Моя ценность заключалась в том, что я являлся американским гражданином и мог работать в американской науке.

Отца они не отпустили: он по-прежнему исполнял неблагодарную роль заложника.

Я прошел специальную подготовку, перестал быть правоверным мусульманином, чтобы мне стало легче интегрироваться в американское общество. Мать-американка, безупречный английский — все это помогало мне в достижении целей. Признаюсь честно, западный образ жизни даже пришелся мне по вкусу. Я перестал отправлять молитвы, начал пить вино, у меня было много женщин.

А потом мне повезло устроиться в Брукхейвен.

Третья причина, которая привела к моей смерти, — 11 сентября. Я до сих пор живо помню, как все случилось и какая дикая волна ненависти захлестнула всю страну. Я до сих пор считаю, что та атака была не просто ошибкой, но преступлением, несмотря на все грехи Америки, а их немало и многие из них нельзя отмолить. В итоге те, кто организовал ту атаку, добились желанной цели. После 11 сентября Америка стала именно такой, какой ее представляли ее враги. Именно такой, какой они желали ее видеть — жестокой, мстительной, безжалостной.

А затем случилось чудо — я вновь обрел Кэтрин.

Она была все так же ослепительно красива, а суждения все так же утонченны и остроумны. Она вновь появилась в моей жизни и очень скоро дала понять, что ничего не забыла и по-прежнему неравнодушна ко мне. Я всегда был сдержан с женщинами и без колебаний оставлял их, едва только начинал чувствовать, что любовь к ним может помешать мне. Но на этот раз я не удержался, считая, что Кэтрин — истинный подарок судьбы и истинная награда Бога за все мои труды и страдания.

Господи, чего же мне это все стоило!

После 11 сентября президент Буш заявил на весь мир, что не имеет претензий к исламу, ибо ислам — религия мира и любви. И он был прав, тысячу раз прав. Но рядовые американцы будто не услышали этих слов. Однажды на меня напали прямо на улице и в присутствии Кэтрин. Это были подростки, и они не умели драться. Я заставил их пожалеть о том, что они набросились на меня.

А спустя несколько дней наша разведка вновь вышла со мной на связь. Мне было сказано, что я работаю из рук вон плохо, что информация, поставляемая мной, не имеет большой ценности и сеть агентов, организованная мной, не оправдывает расходов на ее создание. И мне дали понять, что все это отразится на моем отце. Я испугался и стал работать лучше, но было уже поздно. Однажды у меня дома раздался телефонный звонок, и мне дали прослушать пленку с записью пытки моего отца — я узнал его по голосу.